Надежда Кузьмина - Тайна принцессы

У меня была тайна. Нет, не так. У меня была Тайна.

Все началось, когда мне исполнилось тринадцать, и вместе с возрастом пришли метаморфозы. Детское тело начало тайную перестройку, готовясь вступить в юность. Если кто-то думает, что девичество — это ужасно романтично — сплошные розы, сонеты, красивые платья, балы, влюбленные взгляды и прочая ерунда, тот никогда не сталкивался с реальностью тупо ноющего живота и невозможностью плюхнуться в горячую ванну именно тогда, когда этого хочется больше всего.

До того вполне здоровый дух, обитавший в здоровом теле, тоже развернулся по полной программе: мне стали сниться очень странные, удивительно живые сны. Если б я не тренировала годами умение скрывать все мало-мальски важное, происходившее со мной, и решила бы поведать «девичьи секреты» окружающим, скорее всего, мой дядя — лорд Регент, Гвидо тер Фирданн, немедленно воспользовался бы этим, заточив меня в башню с мягкими стенами под присмотром семейного доктора Лерима. Естественно, для моего же блага. Так что я молчала, как рыба об лед.

Вечером, забравшись в кровать, я свивала из подушек и одеял мягкое гнездо, и заранее начинала улыбаться, как сытый крокодил, которого держали в дворцовом зверинце… И приходил сон.

Началось всё, когда в первый раз у меня заболел живот. И виной тому были не зеленые еще сливы, которых я налопалась и набрала впрок в дворцовом саду. Няня объяснила мне, в чем дело, и я не боялась. Я просто была жутко зла на мировую несправедливость и тихо чертыхалась в подушку (да-да, принцессам знать таких слов не положено, но в каждом замке есть конюшня, где обитают конюхи, от которых можно услышать много нового и интересного, когда кому-нибудь на босую ногу наступят подкованным копытом). Вот я и ныла, пока не заснула. А потом пришел сон…

Я была в лесу, на берегу заросшего камышами озера. Светило солнце и дул легкий ветерок. К берегу тянулась чуть намеченная тропка, вокруг с цветка на цветок перелетали лесные бабочки, пересвистывались птицы. Дорожка заканчивалась у узкого серпа песчаного пляжа со следами копыт. А в прозрачной воде, погрузившись в нее по брюхо, стоял белоснежный единорог. Стоял и пил, время от времени довольно фыркая. Это было так красиво… Я всегда обожала лошадей, а они любили меня. Как-то в детстве, спасаясь от заслуженного наказания (я подлила во флакон одеколона любимой дядиной фрейлине синих чернил, и она побрызгалась из него, собираясь на бал), я спряталась в деннике грозы конюшни — злющего вороного Тайфуна. Сидела в углу на опилках, подтянув коленки к животу, пока не уснула. Проснулась следующим утром, почти на середине денника. Тайфун не только отошел в угол, чтобы случайно не наступить на меня, он еще и не пустил в денник никого из конюхов и прислуги, не давая тревожить мой сон.

Единорог был прекраснее любого из коней, которых я когда-нибудь видела. Его шерсть сверкала на солнце серебром, глаза казались сапфирами, грива, хвост, рог на голове сияли в алмазной дымке. Он был огромным, выше, чем боевые жеребцы королевских рыцарей. И безумно грациозным.

Я подошла к воде. Травинки кололи босые ступни, солнце грело макушку, обнаженные руки и коленки, вообще все казалось удивительно настоящим. На мне была та же рубашка, в которой я легла спать. Та самая, из которой я давно выросла, поэтому она и доставала только до колен, а не до пят, как положено по этикету ночному наряду юной леди благородных кровей, и с которой я наотрез отказывалась расстаться, потому что в ней я была, когда меня обнял и поцеловал уезжавший в свой последний поход отец. Зато расчесанными на ночь волосами гордилась бы любая принцесса — русая грива длиной почти до колен, отливавшая рыжиной в солнечном свете, покрывала меня плащом. Жуткая обуза эти волосы, но ведь так красиво. Я терпеть не могла мешающих бегать юбок до пят и длинных неудобных наманикюренных ногтей, но на волосы мое недовольство не распространялось.

Дойдя до песка, я плюхнулась на траву у края пляжа и стала смотреть на дивного коня.

Единорог скосил глаз, насмешливо фыркнул и медленно двинулся к берегу. Мне стало интересно, есть ли у него над копытами пучки длинных волос — щетки. Поэтому я наклонила голову и уставилась ему под брюхо. Кажется, зверь понял мой интерес превратно. Он снова фыркнул, в этот раз возмущенно. Наверное, хотел высказать мне, какая я невоспитанная.