Гала Рихтер - Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера

— Может быть, — лаконично ответил он.

Я поплотнее завернулся в плед, продолжая разглядывать Синклера.

— Полагаю, — произнес он, — Ты так и не скажешь мне, кто именно заглядывал в твою комнату.

— Именно, — кивнул я, очень радуясь тому, что капитан так быстро и правильно уловил суть. Синклер усмехнулся:

— И возвращаться отсюда в свою каюту ты тоже не намерен?

— Точно! — сказал я, подозревая, что уж теперь-то меня точно вытряхнут подышать вакуумом в ближайший иллюминатор, чтобы впредь всем была наука — не спорить с капитаном "Квебека".

Бывший канадский премьер смотрел на меня с нескрываемым интересом.

— Отлично, — сказал он, вставая и извлекая из кармана брюк замысловатую плоскую фляжку. А потом добавил фразу, все-таки выдающую явный сдвиг по фазе, — Пить будешь?

— Что? — ошеломленно пробормотал я. Если кому и удавалось меня удивить, то Полю Синклеру точно.

— Питьевой йогурт, — саркастически заметил он, — Конечно, виски, что ж еще-то…

Кажется, мне удалось сдержать пару-тройку ядовитых замечаний, но совсем ничего не сказать я все-таки не смог.

— Не хочу показаться невежливым, но никогда не предполагал, что международный террорист номер один будет спаивать малолетку, — съязвил я, — Что будет дальше: косячок скрутите?

Синклер сделал из фляжки добрый глоток, и задумчиво произнес, разглядывая узоры на ее поверхности:

— Ты знаешь, иногда я жалею, что сам построил на этом корабле железную дисциплину. Все слишком увлечены своим делом, а выпить с капитаном совсем некому.

— Говорят, пить на работе не совсем прилично, — я хмыкнул, но протянутую фляжку в руки не взял, — А я, как ни суди, здесь вроде библиотекаря.

Синклер улыбнулся: у него была располагающая к себе, прямая улыбка: то ли такая от природы, то ли натренированная за годы политической карьеры.

— Все ясно, мальчик, — он аккуратно завинтил металлическую крышку и положил фляжку в карман, — Пошли.

— Куда?

— Ну не спать же тебе здесь в кресле, Чарли. Это, по крайней мере, глупо, — рассудительно сказал капитан. Меня едва не передернуло от его тона.

— Только не надо изображать из себя заботу и сострадание, — оскалился я, — Я — не ваш сын!

Порой мне становится тошно от самого себя — например, сейчас, глядя на мгновенно исказившееся в гримасе боли лицо Синклера. Недаром же Риди всегда говорил, что язык у меня, как метла — вечно сгребает всю грязь.

Капитан справился с собой почти моментально, но в глазах опять появилось то самое выражение смертельной усталости, которое запомнилось мне днем. В тот год, когда я — спасибо Дику огромное! — лежал в психушке, и лечился от наркомании, туда привезли парня, неудавшегося суицидника. Не помню, какую глупость совершил этот придурок, вроде с девушкой рассорился, но глаза у него были похожие. Глаза человека, успевшего уже попрощаться с жизнью.

Впрочем, извиняться перед ним я не стал. Навряд ли Полю Синклеру есть дело до моих извинений.

— И все-таки, пойдем, — сказал Синклер, — Найду тебе на сегодня койку, а завтра придумаем, что делать с твоей каютой. Я надеюсь, мальчик, что мы договорились?

Сдаваться не хотелось, но перспектива спать в холодной библиотеке, сидя в кресле, тоже была не очень. Капитан встал, и я тоже поднялся, направляясь к двери.

Он довел меня до своей каюты, в которой сегодня вечером я уже побывал — безрезультатно, к сожалению.

Аппаратура, компы, рабочий стол, заваленный какими-то бумагами, шкаф. И кровать — одна. Как же я мог забыть?

— Вы же не хотите сказать, что… — начал я, подозрительно оглядывая помещение и его владельца.

— Мальчик, по-моему, мы уже обсуждали этот вопрос, — явно понял меня Синклер, — и пришли к единому мнению. Думаю, поднимать его вновь не стоит.

Он подошел к одной из стен и нажал на пластину, похожую на устройства для генератора запахов (по крайней мере, я принял ее именно за это устройство). Внезапно, в двери открылся проем, вполне достаточный для того, чтобы мог войти человек среднего роста. Капитан, заходя, нагнулся. Я мог бы и подпрыгнуть.

— Вот черт! — вырвалось у меня.

Небольшая, но уютная комната была скорее похожа на жилище менеджера среднего достатка, старого холостяка, чем на место обитания бывшего главы огромной страны, военного, капитана космического корабля. Честно говоря, у Дика дома и то было как-то покрасочней. Деревянные полки с книгами, светильник, дающий мягкий красноватый цвет, проигрыватель голографических фильмов, детский рисунок на одной из стен. Я задержал на нем внимание: маленький мальчик держал за руки женщину с рыжими волосами и высокого мужчину. В нижнем правом углу была надпись тем же самым крупным подчерком, что и на той фотографии, которую капитан показывал мне в первый день на "Квебеке".