Гала Рихтер - Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера

Кто мы — Куклы на нитках, а кукольщик наш — небосвод

Он в большом балагане своем представленье ведет.

Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,

А потом в свой сундук одного за другим уберет.

Омар Хайям "Рубаи"

Вот чертово дерьмо!

Я прошипел сквозь зубы множество самых грязных ругательств на всех известных мне языках.

— Сукин сын, твою мать! Ублюдок! Тварь распоследняя! Сволочь!

Ненавижу, ох как же я всё это ненавижу…

Я попытался дернуться, но наручники, которыми меня приковали к сиденью, держали крепко. Попытка выбраться из них оказалась неудачной — модель была новая, не механическая, а электронная. Тут скорее справилась бы Джой, но уж точно не я.

От браслетов, врезавшихся в кожу, заболели запястья. Кажется, железо порвало кожу — на ладонь струйкой стекала горячая кровь. Царапина. Пустяки!

— Урод! — от того, что я пнул сиденье, лучше мне не стало. Вдобавок ко всему, заболела нога.

Адресат всего вышеперечисленного посмотрел на меня с кривой улыбочкой. Я в ответ прошелся по всей его биографии, начиная от предков, явно бывших нетрезвыми в момент его зачатия, плавно переходя к трудному прыщавому отрочеству, и заканчивая крайне нерегулярной сексуальной жизнью, проходящей, в основном, с помощью правой руки.

— Весьма занятно, — заметил Поль Синклер, когда я остановился, чтобы вдохнуть, — Кстати, я — левша.

— Да пошел ты на… — я впечатал еще пару ругательств, и откинулся на спинку.

Это был небольшая серая комнатка где-то в пригороде Чикаго, если судить по тому, что мы ехали недолго. Сказать точно было трудно: после происшествия с Дэйвисом, голову мне закрыли пакетом. Я надеялся, конечно, что у Неда хватит ума сразу же поднять тревогу, однако… Дэйвис — парень, конечно, неплохой и неглупый, но слабак.

— Словарный запас, надо признать, у тебя богатый, — констатировал бывший премьер-министр Канады и главный террорист Земной Федерации, объявленный в розыск в тридцати шести странах мира, — Специально запоминал?

Ага, и записывал, чуть не сказал я ядовито.

— Интересный ты человек, — продолжил Синклер.

— Так вы меня украли, чтобы насладиться беседой? Весьма оригинально. А я-то думал, что для того, чтобы шантажировать Чейсов.

— Мальчик, не стоит быть таким самоуверенным. Неужели ты думаешь, что Мелани и Лоуренс Чейсы настолько полюбили бедного сироту, что будут готовы отдать все свои разработки ради твоего спасения?

— С-с-скотина! — я рванулся с места, так, что наручники едва не врезались в кости.

Так. Спокойно, Чарли. Если этот козел пытается тебя достать, ему это определенно удается. Не надо так остро на все реагировать.

Черт! Ну и денек у тебя выдался, Чарли Рихтер.

— Что? Вам? Нужно? — процедил я, — Снимите наручники, больно.

Синклер усмехнулся.

— Я тебя изучал, юноша. Так что, рисковать не буду.

Ладно. Я тебя тоже изучу, гад. И найду слабое место, такое слабое, что при малейшем касании будет язва. И тогда посмотрим кто кого!

В комнату вошел тот мужик, который схватил меня в парке:

— Флайер готов, сэр, — коротко сказал он. Синклер кивнул:

— Минуту, Генри. Мистер Рихтер летит с нами. Позаботьтесь, чтобы он ненароком не исчез, боюсь, его многочисленных талантов на это может хватить.

— В вашей каюте, сэр?

— Да, разумеется. Хочу держать его под присмотром.

— Куда вы меня везете? — спросил я, после того, как меня затолкали во флайер, — Почему? Почему я?

Синклер не ответил, глядя в иллюминатор. Даже в штатском костюме и куртке вид у него был абсолютно военный: выправка, манера держать голову, поза — одновременно свободная и угрожающая. Этому невозможно научиться за месяц-другой, армия должна быть в крови. У Риди, например, несмотря на весь его опыт, совсем другая осанка, и движения не такие плавные. Питер двигается ловко, как спортсмен, но в нем нет этой скрытой угрозы, ежесекундной готовности к нападению и обороне. За собой я не раз замечал привычку горбиться, но искоренить ее сил не хватало.

— Куда мы летим? — не унимался я, — Ох, ч-ч-черт!

Внезапное ускорение вжало меня в кресло, и меня замутило. Странно, до этого я летал на флайерах, но такой реакции не было ни разу. Я зажмурился до разноцветных кругов, стараясь сдержать подступающую к горлу тошноту (не хватало еще блевануть на глазах потенциального противника), а когда желудок наконец вернулся на свое историческое место, в круглом иллюминаторе была странная картина.

Не облака, нет.