Гала Рихтер - Семь историй Чарли-Нелепость-Рихтера

— Чего она хочет? — я выдавливал из себя слова силой. Говорить отчего-то было трудно.

— Может быть, вернуть тебя.

— Я не игрушка, которую можно сначала выкинуть, а потом подобрать, постирать и снова ею играться.

— Она — твоя мать.

Я грязно выругался. Стало чуть полегче.

— Передай ей, — попросил я, — что я не хочу ее видеть и знать. Моя мать умерла. Точка.

Дик провел рукой по моим лохмам.

— Тебе пора стричься. С этими своими волосам ты похож на злую девочку, — сказал он ласково, — Я бы хотел такого сына как ты, Чарли, боюсь только это уж больно хлопотно.

— Поэтому она меня и бросила, да? — резко спросил я. — Потому что хлопотно.

От куска льда, что поселился в груди, было больно дышать. Я молчал и Дик молчал тоже.

— Пойдем, — сказал он тихо после нескольких минут тишины, — Не дело это сидеть здесь на холоде.

— Пока она не уберется, никуда я не пойду. Ясно?

— Ясно, — подозрительно покладисто сказал Дик, — Но если ты не тронешься с места, я дотащу тебя до школы силой. Учитывая соотношение твоей и моей массы, сделать это будет легко. Усек? Так что пошли, а с твоей мамашей я сам разберусь.

Когда Риди обещает дотащить вас куда-то силой, лучше не сопротивляться. Я пробовал пару раз — ни черта не вышло. Меня просто сгребли в охапку, перекинули через плечо и даже пикнуть не дали.

Мы уже дошли до крыльца, когда я дернул Дика за рукав свитера.

— Что?

— Не позволяй ей больше сюда приезжать. Скажи, что я ее видеть не хочу, и слышать и вспоминать о ней. Слышишь? Скажи, что ей запрещено это, натрави на нее Полину, соври что-нибудь, но не позволяй! Обещай, мне, Дик, пожалуйста.

Меня, наверное, колошматило, поэтому Риди обнял меня (чего никогда в жизни себе не позволял, да и я бы сопротивлялся таким телячьим нежностям), и я уткнулся лицом в его свитер и попытался сдержать рвущийся наружу вой.

— Обещаю, Чарли, — расслышал я его глухой голос и, наконец, разревелся.

Полина Чанг довела меня до моей комнаты и тихо прикрыла за собой дверь, когда я потерянно сел на кровать. Она не задавала вопросов, не утешала и ничего не говорила. Если быть честным, то я был ей благодарен. Меня знобило и, не раздеваясь, я залез под одеяло, и постарался уснуть. Мне снились какие-то мрачные подвалы, лабиринты и чудовища, от которых я убегал, и проснулся я в холодном поту, оттого что в комнате был включен свет и кто-то, негромко чертыхаясь, чинил сломанную мной еще неделю назад книжную полку.

— Какого хрена? — разозлился я. Питер Чейс обернулся, поправил очки, съехавшие набок, и пожал плечами:

— Дверь была не заперта, а ты кричал во сне. Я решил посидеть здесь — на всякий случай.

— Я в порядке, можешь больше не караулить.

— Хамить было не обязательно, — сообщил Питер, — Что-то случилось?

— Ни-че-го, — по слогам произнес я, — Питер, меньше всего на свете мне бы хотелось с кем-то сейчас общаться. Я серьезно. Извини.

За окном уже было темно, снег все падал такими же огромными хлопьями, у меня явно была повышена температура и мне было откровенно плевать на то, обидится Питер или нет. Просто плевать.

— Ладно. Ухожу. Если вдруг захочешь поговорить, то…

— Конечно, — сказал я. Прозвучало с сарказмом. Питер тихо прикрыл за собой дверь.

Я не знал что делать.

В этот нелепый сюрреалистический день случилось то, что никогда не должно было случиться, то, о чем я мечтал — искренне, до изнеможения, лет до двенадцати, то, чего боялся позже, то, о чем уже и думать забыл до сегодняшнего утра. Я знал, что она уехала, отступилась сегодня, но она вернется, непременно вернется, и тогда все старые кошмары восстанут из недр подсознания, в которых я их давно похоронил. Риди ей не помешает. Не потому что не захочет, не сможет просто. И никто не помешает. А стало быть… уходить. Оставлять теплый "Новый дом", ломать налаживающуюся жизнь, оставлять человека, который мог бы стать моим другом и девушку, которую… которая была мне нужна.

Она уже раз разрушила мою жизнь. Решила — из прихоти или по желанию — разрушить еще раз.

— Ненавижу, — простонал я сквозь зубы, — Ненавижу.

Я встал с кровати, пошатнувшись от внезапного головокружения, и начал собирать вещи в потертый рюкзак.

Выйти из школы было легко, никто не попался мне на пути, было уже довольно поздно, и народ разошелся по спальням. Я благополучно вышел на крыльцо и направился к шоссе по короткой тропинке через парк. Снегопад усиливался, и начиналась настоящая метель, редкая в этих краях, и я шел, словно пьяный — в горячечном полубреду, вполне осознавая, впрочем, что если я сейчас грохнусь в сугроб, я уже не встану.