Александр Михайловский: Батыева погибель

Тем временем лилитки, которые внесли в залу детали этого натюрморта, поставили Батыя и кол прямо напротив стола, после чего застыли за спиной у тушки монгольского хана, находясь в готовности выполнить любое мое распоряжение. Дальше был мой выход.

– Итак, уважаемые господа князья, – немного ироническим тоном произнес я, – перед вами монгольский хан Батый, наш злобный враг, губитель христовой веры и убийца, руки которого по локоть в крови русских людей. Захватив в полон этого злобного зверя в человеческом обличье, я представляю его на ваш общий суд, чтобы вы все рассмотрели его дело и вынесли справедливый приговор. Ведь именно смерть большинства из здесь присутствующих, со всей родней и ближниками, должна была стать результатом похода в русские земли, поэтому на вас я и возлагаю обязанности судей. Скажете казнить – казним! Скажете отпустить – отпустим! На все четыре стороны. На себя же я возьму того, кто будет обвинять Батыя в его злых деяниях, приводить их доказательства и спрашивать, чего он за это достоин. Любо ли вам такое решение, уважаемые господа князья?

– Любо, Сергей Сергеевич, ты говори его вины, а мы будем судить, – вставая рядом со мной, со своего места произнес киевский великий князь Ярослав Всеволодович, и уже под всеобщий смех добавил: – Пусть все будет по Правде, и пусть потом никто не скажет, что на Руси с гостями, даже незваными, поступают без вежества.

– На кол, его, на кол, – завопили другие князья, и в их числе оба скандалиста, – вины его известны, преступления его безмерны – так что на кол его и не рассусоливать.

– Да нет, – ответил я, специально заготовленным контрзаклинанием снимая с Батыя заклинание стасиса, – не все так просто, как думают некоторые. Не все вины этого человека известны, так же как не все его подельники пойманы. Ведь могли же быть у монгол на Руси тайные союзники, которые думали, что это нашествие пойдет им на пользу? Что в первый раз из-за мелких выгод и обид русские князья берут себе в союзники поганых и приводят их на русскую землю, отдавая ее им на поток и разорение?

– Нет, – веско произнес князь Ярослав Всеволодович, – не первый раз, так что делай свое дело, Сергей Сергеевич, великий князь страны Артании.

Тем временем заклинание стасиса совсем истаяло – и Батый, в глазах которого еще мельтешили чертики, ошеломленно затряс головой, не понимая как он с поля боя, где смятое тушами чудовищных железных зверей бесславно полегло все его войско, попал сюда, в этот зал, полный переговаривающихся русских князей и бояр, с тяжелым вниманием сейчас смотрящих в его сторону. Ох, как он ненавидел в этот момент этих мелких людишек, у которых не хватило ума согнуть свои шеи перед потомками Потрясателя Вселенной. Теперь он, побитый с помощью ужасного колдовства, стоит перед всеми этими князьями, которые наслаждаются его унижением. А ведь среди них есть и те, которые летом присылали тайных послов в его степную ставку, расположенную в верховьях Северского Донца, которые клялись монголам в вечной дружбе и любви. В лицо он их не знает, но имена навечно отпечатались в памяти… И самое главное, прямо напротив него стоит главный враг – выбритый так гладко, будто это юноша никогда еще не знавший женщин – именно он и низверг его в прах, вытерев свои грубые сапоги о дорогой халат. Батый так ненавидел меня в этот момент, что рванулся на хапок, желая только дотянуться и вцепиться мне в горло ногтями и зубами, как бешеный степной убур-алмасты, о котором темными ночами монгольские бабки рассказывают сказки своим маленьким внукам. Рывок у Батыя не получился, потому что он был схвачен за шею сильной дланью бойцовой лилитки и поставлен обратно на прежнее место, после чего ему связали руки за спиной в запястьях и наказали не сильным, но очень болезненным тычком по почкам.

– Эй ты, вонючий хорек, – сказал я, и энергооболочка послушно перевела мои слова на местный вариант монгольского, – еще одна такая пьяная выходка – и остаток твоей жизни станет до невозможности неприятным. Ты меня понял, засранец?

Присутствующие в зале князья заржали, будто я отмочил плоскую шутку в стиле Петросяна, а Батый оскалился и кинул в мою сторону злобный взгляд.

– Я тебя прекрасно понял, коназ-колдун, победивший мою армию ужасным и нечестным колдовством, – прошипел он, – если бы не это, то сейчас мы бы поменялись местами. Ты воевал нечестно и победил мое войско не по правилам, спрятавшись за спину женщин-великанш и огромных рычащих железных зверей.