Кира Фэй: Дневники падших душ

Но я не учёл одного, Куртис оказался очень силён, и он совсем недавно приобрел редкий, даже слишком редкий дар подчинения и внушения, он мог заставить кого угодно следовать своим указаниям. Так он и поступил со мной.

После его воздействия я знал лишь одно о себе — я был обязан отнять силу у Энн. Моё "я" куда-то ушло, и остался лишь тот Эван, который никогда не знал любви Энн, который всегда стремился добиться расположения отца. Я даже не мог бороться, никакого Эвана, кроме созданного Куртисом больше как будто бы не существовало. И я чуть было не сделал это.

Я помню всё, что происходило тогда, я помню своё бессилие.

Энн тогда была разбита, я видел это в её глазах, и от этого теперь я каждый день мучила себя воспоминаниями о ней, о моей неповторимой Энн…

Но потом она собралась. Девушка взяла себя в руки и оказала мне сопротивление, обряд так и не был завершён. Каким-то образом собиратели узнали месторасположение ритуального зала пожирателей, в котором проводился обряд.

Одновременно в зал ворвались собиратели и пожиратели. Развязалась битва, они были так редки, последняя до этого была несколько лет назад.

Энн отчаянно билась против меня, против монстра. Но она просто не смогла меня убить. На минуту я стал собой, позвал её, чувствуя огромную пустоту внутри…Девушка обернулась и взглянула меня таким взглядом, что я готов был умереть, лишь бы она забыла меня, забыла нашу встречу и забыла всё, что было…

Я так отчаянно любил её. А затем неожиданно в неё с огромной силой вонзился кинжал. Я до сих пор не знаю, сделал ли это я своими собственными руками или кто-то ещё. Но в этом был виноват я сам, я был слишком слаб ещё тогда, когда полюбил её и не смог оставить, не в силах противится отцу и не в силах противиться своей любви, которой не хватило, чтобы не погубить её.

Битва подходила к концу. Я был разбит, я всё ещё не верил в потерю, обнимая её ещё тёплое тело, смотря в её пустые мертвые зелёные глаза, выная из неё кинжал. Она не дышала, а вместе с ней тогда перестал дышать и я, небуквально, но я умер, моё сердце, если оно у меня было, осталось вместе с ней.

Куртис был чудовищем — я знал это, я даже не мог ненавидеть его, так меня переполняла боль. Мой отец был чудовищем, и никогда не пытался скрыть это….А вот я…Я хотел стать нормальным человеком, хотел любить и быть любимым. Только чего это стоило? Ничто не стоит смерти Энн.

Мне было невыносимо из-за боли, но ещё более невыносимей мне было из-за ненависти к себе. Как же я мог! Ведь любовь, на которую, как оказалось я не был способен, была сильна! Я ведь ещё никогда не чувствовал такое…

Пустота на месте сердца, с которой я жил все эти годы до Энн, снова появилась. Моё сердце, моя Энн погибла, и в этом некого винить кроме самого себя…

После Куртис и Элизара уехали, я больше никогда к ним не вернусь. Я останусь здесь и буду изводить себя, поскольку умереть для меня было бы слишком просто.

В очередной раз я встал, не чувствуя ничего вокруг, и подошёл к окну. На часах было 00:40. В доме Алисии горел свет, как и всегда по ночам…

Для бедной тёти Алисии Энн погибла в автокатастрофе, а не на моих руках. В тот момент я был готов умереть вместе ней, умереть вместо неё. Мне было всё равно. Мне просто хотелось умереть. И не только потому, что её больше не было, но и потому что я посмел подвергнуть её такой опасности, посмел полюбить её и посмел не спасти…

Я не оправдывал себя тем, что Куртис просто напросто внушил мне отнять у Энн дар…Я был слишком слаб, недостаточно вынослив, чтобы спасти её…

Картины из прошлого заново пронеслись у меня перед глазами…Такая счастливая, такая…В горле застрял комок. Мне не зачем жить…

Но я должен был жить, чтобы каждую секунду думать о ней, о том, что это я виноват. Я заслуживал наказания, и наказанием моим была жизнь. Это будет вечным моим наказанием, только им я буду удовлетворён, но и оно было ничтожно мало…Ничто и никогда её не вернёт и ничто и никогда не исправит того, что было.

Я заслуживаю наказания, я должен бесконечно мучиться за то, что не уберёг её…

Снова школа. Очередная доза наказания. Я вошёл в эти двери, и всё здесь напомнило о ней. Когда вошёл в класс, и увидел её во второй раз и что-то дрогнуло в груди, но не потому что я узнал в ней жертву, носительницу дара…

— Привет, Эван, — прозвучал издалека голос. Я вздрогнул. Ещё одно напоминание о ней — Молли, её лучшая подруга. Я взглянул в её тёмные глаза — море отчаянья, тоска. Я помню, как на похоронах девушка никак не хотела прощаться с подругой. Скольким боль я причинил! Снова заболело сердце. Так мне и надо!