Люциус Шепард - Город Хэллоуин

— Я поселила тебя прямо над комнатой Принца, — добавила она, ненадолго задержавшись у открытой двери коридора. За ее спиной Клайд разглядел серый гранит скальной стены, к которой крепилась галерея, и часть ведущей вниз лестницы. — Конечно, я понимаю, что мужчина не может долго оставаться один, и мне совершенно наплевать, кто будет приходить к тебе в гости. Тем не менее я поставила в твоей комнате самую крепкую кровать, потому что Принц терпеть не может громких звуков. Но если ножки все же разболтаются и спинка начнет стучать по стене, постарайся как-то укрепить ее хотя бы на время, а я потом пришлю мастера, который все починит. Понятно?..

Легким движением она сбросила с плеч халат и, швырнув его на диван, стала быстро спускаться по лестнице.

Не успел Клайд избавиться от стоящего перед глазами видения бледных стройных ног и полных грудей, стиснутых узкими полосками черного латекса, как голова Хелен Кмиц снова показалась из люка.

— Если хочешь, можешь полюбоваться на Принца. Он, кстати, тоже любит новых людей… — Она наморщила лоб, словно пытаясь вспомнить, какие дополнительные инструкции следует дать новому жильцу, потом лицо ее разгладилось. — И добро пожаловать в Кмиц-хаус! — добавила Хелен и исчезла.

Комната на восьмом этаже оказалась чуть больше гостиной, к тому же к ней был пристроен крошечный санузел с сидячей ванной. На пространстве примерно десять на двенадцать футов разместились узкая дубовая койка с выдвижным бельевым ящиком, несколько полок, стол и плетеное кресло. В стене были вырублены ниши под телевизор, микроволновку, раковину и небольшой холодильник. Словно в корабельной каюте, ни один квадратный дюйм свободного пространства не пропадал здесь даром; все было продумано и устроено предельно рационально. Правда, сначала Клайд чувствовал себя довольно скованно, боясь, что стоит ему сделать одно неосторожное движение, и он непременно что-нибудь опрокинет или сломает, но вскоре он привык к тесноте и стал чувствовать себя увереннее. Когда же, разложив вещи по полкам, Клайд вытянулся на койке, новое жилище показалось ему почти просторным.

После работы он часто сидел в кресле и, прикрутив лампу, старался ни о чем не думать, дожидаясь, пока схлынет усталость. Почувствовав прилив сил, Клайд включал свет на полную мощность. Пока он оставался один, сверхъестественная проницательность и интуиция, которые мешали ему быть с людьми, не причиняли Клайду никакого неудобства. Ему даже нравилось ощущать в себе могучие интеллектуальные силы, которыми он понемногу учился пользоваться. Изредка Клайд делал наброски дома, который он построит, когда закончится его испытательный срок, но больше читал или размышлял о таких вещах, о которых до инцидента с упавшим костылем не имел ни малейшего понятия: например, об индийском влиянии на византийскую архитектуру, о воздействии процесса глобализации на политическую ситуацию в Лхасе и тому подобном. И все же каждый раз мысли его возвращались к городу, где он надеялся найти убежище, — к точке на карте со странным названием, к населенному пункту, историю которого никто не знал и не хотел знать, к горсточке нелепых домов на дне ущелья, само существование которых, казалось, было окутано столь же глубокой тайной, что и обычаи бирманских народов или причины миграций гигантских морских черепах. Когда-то Клайду казалось (довольно безосновательно, впрочем), что жители Хэллоуина должны обладать более простым и ясным взглядом на жизнь, чем, к примеру, его бывшие земляки из Бивер-Фоллз. Однако сейчас он убедился, что в мировоззрении и тех, и других хватает пробелов, причем обе группы намеренно игнорировали эти пробелы как нечто несущественное, тогда как на самом деле они исключали сложные вопросы из общей картины мира только потому, что без них окружающее казалось более разумным, логичным и приятным. И если раньше Клайд надеялся, что, перебравшись в Хэллоуин, он одним махом избавится от всех неприятностей, то теперь ему стало ясно: переезд лишь поставил перед ним новые, возможно, еще более сложные проблемы, и теперь ему придется как можно чаще включать свет, чтобы в них разобраться.

Заслышав скрип лебедки и лязг бегущей через блоки цепи, Клайд снова убавлял свет. К нему поднималась Джоунни, а он не хотел, ненароком заглянув девушке в глаза, узнать, о чем она думает и какова она на самом деле. Уже несколько раз Клайд описывал ей причины и симптомы своей необычной болезни, и Джоунни согласно кивала; казалось, она и в самом деле все понимает, однако это не мешало молодой женщине считать себя чем-то вроде проходного этапа, необходимого Клайду, чтобы поскорее вписаться в городское сообщество. Несколько раз Джоунни спрашивала, не потому ли он гасит свет, что она недостаточно хороша для него, и хотя Клайд совершенно искренне пытался убедить девушку, что с ней все в порядке, это не помогало. Джоунни становилась отстраненной и печальной, и не без горечи возражала, что она, мол, знает — их роман ненадолго. Пройдет время, и каждый из них найдет себе другого партнера, с которым будет по-настоящему счастлив, и так будет даже лучше, ведь когда неизбежное случится, они сумеют остаться друзьями, ибо были честны друг с другом и не омрачили своих отношений унизительной ложью. Ну а пока этого не произошло, добавляла Джоунни, почему бы им не доставить друг другу удовольствие?..