Людмила Гетманчук - Мир под крылом дракона

Я сунул королю в руку бокал:

— Пей!

— А ему зачем? Пусть помучается — ему полезно, — Кент презрительно посмотрел на брата.

— Ты не заводись, прекрати себя накручивать.

— Я уже успокоился, Повелитель. Бить его больше не буду, не бойтесь.

Только сейчас я заметил, что костяшки пальцев Кента сбиты до крови. Хороший у него удар, прямо скажем, очень хороший. Я усмехнулся.

— Ладно, вставай, поговорим, братец, — сказал Кент, рассматривая содержимое бокала. — Убивать я тебя не собираюсь.

Шон подтянулся и сел в кресло, наклонив голову к коленям. Тут я не выдержал и, провел рукой по его щеке, останавливая кровотечение. Нашел стопку чистых салфеток, одну намочил бренди и протянул Шону, второй вытер руку от его крови. Король скривился и зашипел, когда алкоголь попал в ранку.

Когда неприятные ощущения прошли, Шон расслабился и выпрямился в кресле. Отхлебнул из бокала, скривился от крепкого напитка и только тогда посмотрел на брата. Я поразился — он получил по морде, а глаза сияли от счастья. Может, Кент его слишком сильно ударил? Но меня отвлек от рассуждений на эту тему голос стоящей в дверях жены:

— Ри, что здесь происходит?

— Не волнуйся, дорогая. Обычное воссоединение семьи после продолжительной разлуки. Познакомься — Его Величество король Кентор, известный тебе под именем Черт, а тот, у которого глаз подбит — его родной брат-близнец Шонтар.

— Очень приятно, — прошептала жена, переводя взгляд с одного на другого. Короли одновременно кивнули.

— Идем, им нужно поговорить без свидетелей. Надеюсь, кровопролития больше не будет? — я вопросительно посмотрел на Кента.

— Нет. Обещаю.

В этот момент вошел Дима.

— Дед, отец проснулся и зовет тебя.

Внук удивленно посмотрел на сидящих возле камина братьев и насмешливо сказал:

— Здравствуй, дядя Шон, — показывая, что даже он в курсе, кто есть кто.

Мне стало смешно. Ситуация не из легких, но Дима… отомстил, ничего не скажешь. Я направился к выходу, по дороге развернул Линн и потащил за собой внука. В конце концов, у меня есть более важные дела, чем разбираться с проблемами драчливых близнецов.

Отец все-таки поселил меня на заднем дворе, рядом с конюшней! Отлевитировал вместе с кроватью прямо на мощеную камнем дорожку, ведущую к черному ходу. Зрителей при этом собралось больше, чем хотелось бы. С одной стороны, приятно сочувствие подданных, а с другой — я слишком хорошо понимал, что ими движет. Любопытство, банальное любопытство, которое заставляет людей, да и дроу тоже, созерцать чужие страдания.

Что тут можно сказать — от кровати остались одни обломки после моего превращения. Жалко, совсем новая. И не скрипела вовсе, несмотря на… мою активность, ладно, забыли. Мне это еще долго не светит. Теперь мучайся, новую заказывай… Слуги обломки на дрова разобрали. Но кровать — это еще мелочи! Никогда не прощу папочке издевательства над единственным ребенком! Я ему так и сказал. А он похлопал меня по носу и ответил:

— Не бухти, это для твоего же блага. Через две недели прилечу — проверю. Без меня обратно не превращаться, это опасно. И летать не рекомендую, не трать силы. Надеюсь на твою сознательность, Рон. Наслаждайся свежим воздухом, сынок, и не скучай!

Линн меня поцеловала в лоб, почесала между глазами, и они улетели в свой замок — продолжать медовый месяц.

Так что я сижу в луже, даже чешуя, как мне кажется, раскисла от сырости — вторую неделю идут дожди. Каждый день как по расписанию: с утра солнышко, и под его жаркими лучами вся влага устремляется вверх, и такое впечатление, что дышишь не воздухом, а водой — настолько душно и противно. К обеду небо начинает затягиваться — с юго-запада наползают громады кучевых облаков, постепенно теряя воздушность, они наливаются влагой и темнеют. Молнии, рожденные в их чреве, разрывают клубящийся над замком воздух и бьют в высокий шпиль главной башни, и только после этого начинается ливень. Час-полтора я страдаю, сунув голову под крыло, и слушаю, как по перепонкам стучат крупные дождевые капли.

А вчера шел град…. и я пожалел, что не конь — стоял бы себе в конюшне, жевал сено и не проклинал бы ледяной горох, больно бьющий по крыльям. Пришлось прижаться к стене замка и минут пятнадцать держать голову под крохотным балкончиком кухни, на котором кухарка зимой остужает крем для заварных пирожных и заливную рыбу, а летом сушит лапшу. Неважно, что при этом я случайно выдавил окно в прачечную, до обморока перепугав прачек, моя шкура мне дороже.