Татьяна Патрикова - Драконьи грезы разужного цвета

Они сидели на самом мелководье. Шельм спиной к нему, Ставрас, обнимая его руками поперек живота. Сидели и молчали. Тела их все еще пребывали в сладкой истоме, и говорить не хотелось. Даже думать было лень.

— Скоро закат, — тихо прошептал Шельм, запрокинув голову к небу, виднеющемуся вверху за прозрачными стеклами окон, прорезанных прямо в крыше.

— Скоро, — не стал отпираться его дракон.

— Ты обещал Корнелиусу…

— Я помню.

— Мне так хорошо…

— Я знаю, но пора выбираться.

— Угу. Уже встаем?

— Нет. Посиди еще немного. Мне хорошо с тобой без никого.

— Какой ты собственник, однако, — фыркнул Шельм и перевернулся в его руках, заглядывая в глаза и целуя. — Но ведь есть же у нас с тобой обязанности, которые в последнее время как-то не в меру разрослись.

— Есть, — со вздохом согласился Радужный и поднялся, поднимая и его.

Они выбрались из воды, оделись, высушив друг друга магией. И оправились исполнять свой долг перед другими, не смотря на то, что так хотелось сбежать от них всех. Но душу грел обещанный "медовый месяц", поэтому идти было как-то легче, иначе бы не дошли, развернулись и сбежали, пока никто не видит, и некому остановить.

Первое в этом мире назначение Совета Иль Арте всемогущей Вольто, поистине, стало историческим событием уже хотя бы потому, что юному Александру Ландышфуки удалось управиться в рекордные сроки.

Двадцать минут. Причем он умудрился втиснуть в них даже пояснения почему и за что кого выбрал. Маски были в шоке. Нет, дело не в том, что выбор Вольто кого-то смутил, напротив, показался весьма и весьма удачным, просто никто не ожидал, от столь юного существа ни такой прыти, ни такой осведомленности в положении дел и расстановке сил. А потом неожиданно выяснилось, что ушлый Икуф обзавелся клятвенной маской от самого Макилюня и это объяснило многое, хотя, конечно, не все. Но расспросить мальчишку не успели, потому что он банально сбежал, оставив взрослых и многомудрых разбираться с проблемами преображенного клана самим. Очень вовремя стало известно, что юный Икуф служит при дворе короля Палтуса шутом, поэтому такой его шустрости не стоит удивляться, но в тоже время следует помнить, что теперь замышлять что-то против законной власти в государстве чревато, так как, даже Вольто теперь на ее стороне.

Так что, Совет был оставлен в смятении, а Шельм с родителями и ближайшими родственниками, вернулся в поместье, обнаружив перед домом ту еще картину. Вместо вчерашней зеленой лужайки, цвело и колосилось маковое поле, а на нем играли в прятки Веренея, Бим и Бом.

— Постойте, — опешил Зверобой, который вернулся вместе с ними, — а где же Муравьед, ведь его за детьми оставили присматривать?

Шельм усмехнулся, подошел к дяде и похлопал по плечу.

— Он и присматривает.

— Где?

— Поле видишь?

— Да.

— Это он и есть, природный оборотень. Странно, что ты в нем этого не заметил.

— Так вот, что это было. Да уж, семейка у вас, конечно, — протянул Леон.

— Ты имей в виду, брат, — обратился к нему подошедший сзади Байрон, — что теперь и ты имеешь к этой самой семейке непосредственное отношение. Что скажешь?

— Скажу, родственнички мои дорогие, а не пора бы нам уже отпраздновать воссоединение семьи?

— Еще как пора.

Его поддержали все. И праздновали до утра, а утром для кого-то началась новая жизнь, а у кого-то свадьба. И все бы ничего, если бы на свадьбе жизнь и закончилась, но нет, она назло всем сказочным канонам продолжается, а значит, будут и новые приключения, и новые встречи, и новые битвы, куда же без них?

Эпилог

Шельм блаженствовал, развалившись на мягкой траве аптекарского сада, закинув руки за голову и глядя в небо. Ему было просто хорошо. Тепло и уютно. И с завтрашнего дня начинался всеми правдами и неправдами выбитый у Палтуса "медовый месяц", точнее две недели блаженства, начинающиеся с его дня рождения.

Вот он и наслаждался. Праздновать двадцать первый год жизни он не собирался. И так, уже напраздновался на свадьбе королевича, что до сих пор некоторые моменты из памяти бы вырезал. Смешно, но ему, правда, было стыдно за ряд эпизодов, правда, признаваться кому-либо кроме себя самого, он в этом уж точно не собирался.

— Что это? — раздался откуда-то слева голос лекаря.

Шут лениво повернул в его сторону голову.

— Где?

— Здесь, под малиной, — отозвался лекарь и приподнял, клонящиеся книзу кусты.

Под ними обнаружились ландыши. И не просто торчащие из земли листочками, а цветущие, словно и не конец лета вовсе, а начало.