Наталия Курсанина - Игры на свежем воздухе

- Извините, мужики, но я вас не понимаю, - отвечаю я на очередную тираду человека.

Они переглядываются.

- Кто ты? - опаньки, а человек-то по-русски шарит! С акцентом, будто подбирая слова, но говорит же!

Первый ответ пришедший мне в голову: «Дура!». Но говорить это вслух?! Точно примут за ненормальную.

- Да так, мимо проходила. Вернее, ночевала спокойно, пока вы не прибыли.

Эльф что-то спрашивает на своем языке. Человек переводит:

- Ты знаешь, что ты сделала? Ты еще так можешь?

Я слушаю себя. Свой организм. На все мои потуги он отзывается глухой пустотой - ни энергий, ни деревьев я не чувствую.

- Нет. - И это правда.

Эльф кивает и опять говорит.

- Он говорит, ты выжгла себе каналы.

Что ж, выжгла так выжгла. Жалеть об этом уже поздно. Я сделала, как считала нужным. И не привыкла я оглядываться назад. Если бы я жалела обо всем, что осталось за спиной, об упущенных возможностях, об ошибках молодости - слез бы не хватило. Я просто научилась принимать все как есть.

Не отвечаю, молчу. Жду. Странный у нас разговор получается. Человек говорит с трудом. Эльф видно куда-то торопится и все время оглядывается по сторонам. А мне все по барабану, кроме одного. Я не могу смотреть на кровь. Во рту сухо. Меня трясет от мысли, что рядом кровь. Настоящая, живая. И я ЕЕ ХОЧУ!

Медики странные люди. Каждый раз, как я сдаю анализы у них начинаются непонятки. Что я только не делала - и в карточке просила писать, и бумажки с анализами собирала и подкалывала, а они не все не верят, что так можно жить. Сколько раз я слышала возмущенный приговор - «Девушка! Вы не жилец! У вас гемоглобин - восемьдесят!». А я что, виновата, что у них в учебниках указан минимальный порог сто десять. Могли бы уже сделать исключение и запомнить, что у меня он при всем их желании и препаратах выше восьмидесяти четырех не поднимается. Сколько раз я уже пересдавала, чтобы они от меня, в конце концов, отстали.

А вот сейчас чувствую, и моих восьмидесяти нет. Надо срочно что-то железосодержащее внутрь. Но только не в твердом виде, а то еще подумают и предложат «девять граммов в сердце». Знаем мы такие шуточки! Сами такие.

Но с моей жаждой надо что-то делать. Хоть чуть-чуть на язык, хоть немного… нет, просить не буду. Не смогу.

- Как ты себя чувствуешь?

Он про мои судороги? Я удивленно вскидываю глаза и тут же закрываю. Он весь в крови… черт! Как же мне быть?

- Все в порядке, - шепчу я, с трудом перебарывая себя.

- Посмотри на меня… - я понимаю его недоверие к моим словам.

Смотрю. Ты этого хотел, да?! Взгляд смещается на его плечи, руки и меня скручивает. Я мелко дышу, как собака перед миской воды.

Эльф снова говорит. Потом опять, но уже более резко.

- Уходите, - прошу я, - идите своей дорогой…

Запах крови сведет меня с ума. Катитесь вы к лешему!

Человек протягивает руку. Только не это! Ты с ума сошел! Пытаюсь отодвинуться.

- Пей!

Я замираю.

- Пей!

Ты даешь? Правда? Теперь я понимаю, что хочет сказать собака, увидев у хозяина сахарную косточку.

- Ну!

И я не выдерживаю. Вкус крови на языке, на губах, первый глоток - божественно! По телу проходит дрожь. Но это уже от того, что моя собственная кровь начинает течь быстрее, разгоняя сонное бессилие. Я пью и не могу остановиться. Хватит же!

Отрываюсь.

- Спасибо.

- Тебе спасибо. - Обозначает человек улыбку разбитыми губами.

Эльф опять торопит.

- Нам надо идти. Мы спрячемся, а мой друг приведет помощь. Идем. Здесь нельзя оставаться.

Я киваю. Эльф подхватывает меня под мышки и помогает встать. Деревья шатаются и пытаются уплыть в стороны. Плохо! Надо себя держать. Если не в руках, то хоть на ногах.

Уже лежа в ямке под разлапистой елью, укрытая лапником я вспоминаю, что я забыла. Рюкзак! Последняя моя память о моем мире. Может быть, я когда-нибудь окажусь на той полянке и смогу его достать из углубления между тремя ветвями липы. Если его никто не найдет раньше. Сожаления нет, но легкая печаль накатывает на перетружденное сердце.

Кажется, я что-то еще хотела спросить. Поздно. Глаза слипаются, и я проваливаюсь в настоящий, спокойный сон.

Спалось хорошо. Как дома, на диване. Вопреки всем психологическим наукам, кошмары не мучили, хоть кровищи я за день насмотрелась достаточно. Может у меня просто сны такие по-жизни, что мало отличаются от кошмаров - вот и привыкла. С побудкой пришли и неприятные ощущения: во-первых плечо - как действие обезболивающего кончилось, так оно снова о себе заявило в полный рост. Во-вторых, гадостный сук влез под ребра и теперь я ощутила всю прелесть фразы «с дырочкой в правом боку». Ну и третье, тоже неприятное, но вполне ожидаемое - я хотела в туалет. Упс!