Наталья Михайлова - Земля Горящих Трав

— Да, поеду в чужую страну искать своего отца, — подтвердила та.

Ярвенна задумалась, вспоминая, как рассказывала Стиврату сказки, чтобы он лучше понял, почему она так надолго оставляет его с бабушкой и почему больше не приходит домой Сеславин.

— А я вам кое-что сделал, — Сеславин сунул руку в карман. — Вот, Стиврату и тебе.

Он разжал ладонь. На ней лежали рядом два оберега. Сеславин опустил ладонь пониже, чтобы Стиврату было видно. Мальчик тут же попытался схватить один оберег.

— Нет, погоди, — остановил Сеславин, слегка отодвинув ладонь. — Мама должна первая взять, правда?

Стиврат смутился и выдавил:

— Ага…

Ярвенна улыбнулась:

— Вот твой, — показала она Стиврату. — Бери.

Мальчик взял бронзовый прямоугольник, поворачивая его то правильно, то вверх ногами:

— Это кто?

— Рысь, — ответила Ярвенна. — У тебя на Земле Горящих Трав есть своя рысь. Когда ты подрастешь, мы пойдем туда, и ты ее позовешь.

— А это кто? — продолжал Стиврат, показывая пальцем на оберег, который все еще лежал на ладони Сеславина.

— А это, — ответил тот, — даргородская хозяйка. Когда мы на зимний солнцеворот наряжаем дерево, кто тебе приносит подарки?

Стиврат засмеялся:

— Мама!

Сеславин рассмеялся тоже. На солнцеворот сама Ярвенна, изображая небожительницу, дарила им со Стивратом подарки.

Они шли через сосновый бор. Впереди меж редких прямых стволов уже виднелось озеро и белый фасад здравницы. Сеславин одной рукой обнял Ярвенну, и она молча прижалась к нему.

"Я жив", — вдруг подумал Сеславин. Он всей грудью вдохнул свежий ветер.

А где-то там, как казалось ему, не так далеко отсюда, дышала жизнью Земля Горящих Трав:

Вихри Летхе,

Темные ели Кибехо,

И теплота Тиевес,

Травы и листья Патоис,

И Хирксон-скалы.

В здравнице Сеславина навещали друзья. Он работал в мастерской, много читал и готовился к выписке. От Элено и Ри он получил в подарок их автобиографическую книгу "Корни горящих трав". Перелистывая страницы, Сеславин думал о Земле, он любил ее, но чувствовал, что судьба землепроходца для него закончилась. Он собирался вернутся в строительное товарищество, где раньше работал каменщиком.

Гуляя по дорожкам парка, Сеславин спрашивал Аттаре, зашедшего его проведать:

— У тебя было такое чувство, будто бы жизнь все больше сужается… и наконец ты начинаешь видеть в ней только зло, зло, зло — и свою борьбу с ним? Мне кажется, этот плен, точно какая-то кислота, вытравил из меня все мирные ощущения. Все стало черно-белым.

— Мне это знакомо, — Аттаре слегка закусил губу.

— Как ты теперь?..

— Ничего. Почти прошло. Что совсем пройдет, я не особенно надеюсь. Наверное, мы, землепроходцы, всегда будем немного такими… Мне стало легче, когда появилась Джола.

— Что у вас с ней? — спросил Сеславин.

Аттаре объяснил:

— У нас своя шайка.

Он рассказал, как недавно предложил Джоле выйти за него замуж. Та вскинула брови: "Разве разбойники женятся?". "Почему бы нет, если они — он и она?" — возразил Аттаре.

— Я допишу свой труд, Джола закончит техникум, — продолжал он. — Мы не спешим. У нас много разных дел и делишек. Но по старинным законом контрабандистов Оргонто, все члены шайки дают кровавую клятву верности друг другу.

Оба рассмеялись.

Пошел мелкий, как пыль, дождь, но весеннее небо осталось чистым. Аттаре поднял голову. Сеславин даже не застегнул распахнутый воротник рубашки, было тепло.

— Я вернусь на Землю потом… — говорил он.

— Когда? — посмотрел на него Аттаре.

— Когда придет пора драться, — Сеславин вздохнул всей грудью. — Скоро.

Даргородской картинной галерее Хородар подарил свое полотно "Воскрешение Стиврата". Он так и сказал журналистам: "Я делаю это по обету: я дал обет, что подарю картину Даргороду, если вернется Сеславин".

Когда-то на выставке в Звониграде Сеславин говорил: "Я вот думаю: Хородар обычный парень, как мы все, а в его картинах — такая страшная сила. Кажется, что это рисовало какое-то могущественное чудище, и у него должны быть львиные лапы и не меньше шести крыльев за спиной". Картина изображала горницу в бревенчатом доме. Жена патоисского богатыря-волхва держала ладонь у сердца мужа. Другой ладонью она приподнимала голову Стиврата. Фитильная лампа стояла на полу. Свет распространялся снизу вверх, его круг был очень ограничен. Голова воскресающего Стиврата тяжело покоилась на руке жены, но приоткрытый рот, напряженно поднятые брови и обретающий смысл, хотя еще и затуманенный взгляд свидетельствовали об отступлении смерти.