Антон Вильгоцкий - Некромант из провинции

— Думаешь, я смогу так просто отпустить тебя после того, что ты мне поведал? — сказал ему вслед Егор.

— Гадес Великий! — вырвалось у Грушницкого. В устах Темного мага это означало примерно то же самое, что "О, Господи!" для человека христианской традиции. Мгновенно сбросив мешавшую правой руке сумку, Ян развернулся к Кирееву. — Я же все тебе рассказал! — молниеносным движением кисти некромант послал в не оправдавшего доверия друга магический заряд. — И о том, что уже сделал, и о том, что еще предстоит! — еще одна серебряная молния слетела с пальцев его левой руки.

— Прости, Егор, — сказал Ян, стоя над распростертым на полу телом Киреева. — Так было нужно. Я не мог допустить утечки.

Гопник-алкаш Толян Подселенов сидел в засаде. То есть, стоял, конечно — торчал столбом на углу двух околоцентральных улиц, одну за другой куря дешевые папиросы. Но именно, что в засаде — Толян поджидал прохожего потщедушней, который не смог бы оказать ему сопротивления.

Последние десять лет — с момента возвращения из армии — жизнь Подселенова была тесно связана с крепкими напитками. Поиск денег на выпивку, сам процесс употребления спиртного, жесточайший отходняк, а после — поиск денег на опохмелку, и она, родимая, когда плавно, когда — не очень, перетекающая в новую пьянку. Эти компоненты и составляли круговорот существования тридцатилетнего ростовчанина Анатолия Подселенова.

Да, ему было тридцать. Но выглядел Толян на пятьдесят — причем, пятьдесят не самых удачных лет. Но самого Подселенова собственный внешний вид нисколько не заботил. Заботило его лишь то, удастся ли хорошо выпить (в понимании Толяна "хорошо" означало количественный, а не качественный аспект) сегодня, завтра и послезавтра.

Первые пять лет после армии Подселенов был алкоголиком тихим и безобидным — закона он не нарушал, и даже время от времени устраивался на работу, откуда, впрочем, вылетал после первой же получки и неизбежно следовавшего за ней запоя. Но с течением времени Анатолий опускался все ниже и постепенно дошел до нынешнего своего состояния — человека, который ради лишнего стакана самогона или портвейна не побрезговал бы даже убийством. Правда, чтобы осуществить такое, у Подселенова, что называется, кишка была тонка. Но мысли подобного толка посещали его неоднократно.

Менее тяжкими видами криминала Толик давно не гнушался. Не раз и не два опустошал он карманы случайных ночных собутыльников, тянул алюминиевые ведра и тазы из соседских дворов, а также отбирал телефоны и деньги у одиноких школьников. Несмотря на свой достаточно грозный вид — набранная в молодые годы комплекция каким-то чудом сохранилась за десять лет беспробудного пьянства — в душе Подселенов был донельзя труслив. Он никогда не пристал бы к тому, в ком чувствовал хотя бы равного по силам.

Чутье обмануло Подселенова лишь однажды. Он уже не помнил точно, когда именно это случилось — сегодня? Вчера? Позавчера? Но образ длинноволосого парня, с которого Толян рассчитывал сбить пару червонцев на опохмел, но крепко при этом обломался, до сих пор периодически вставал перед глазами.

— У, гнида, — сквозь зубы процедил Подселенов и сжал кулаки. — Тюкнуть бы тебя сзади ломиком в темечко.

Из дальнего конца квартала послышались чьи-то шаги. Толян напрягся. Через мгновение в освещенную зону ступил какой-то человек. Длинноволосый человек…

— Опаньки, — выдохнул Толян. — Неужто он самый? Ну надо ж, на ловца и зверь бежит, — Подселенов погладил в кармане рукоять выкидного ножа, который всегда брал с собой на дело, но ни разу не пустил в ход. — На этот раз ты у меня не побыкуешь.

Ночной прохожий приблизился, и гопник с разочарованием отметил, что это — не тот, кого он хотел бы сейчас увидеть. Но от своей основной цели — ограбить незнакомца — Подселенов отказываться не стал. Тем более, что тот совершенно не производил впечатления человека, способного постоять за себя. По типажу он чем-то походил на того, давешнего — разве только чуток подолговязее. А так — черная одежда, почти такая же сумка, такие же отросшие патлы… Хотя нет — не такие же. В тусклом свете фонаря волосы парня засеребрились, и Толян Подселенов принял их за мелированные.

"Тьфу, пидор, блядь, — подумал грабитель. — Ладно, с кем ты там пихаешься — это мне по хрену, а вот багаж твой я, так и так, прихватизирую". Выступив из тени, Подселенов загородил мужчине дорогу, сплюнул на асфальт окурок и выдал свое коронное: