Татьяна Морозова: Там, где зимуют раки

С Анной Ивановной мы сдружились настолько, что ближе и родней на всём белом свете не сыщешь. Она рассказала мне, как жила все эти годы, как прятала книгу. Не дай Бог, если бы кто-то прознал о ней из соседей! Угодить в сумасшедший дом Анне Ивановне не хотелось, и она надёжно прятала артефакт. В тайне от всех учила заклинания, запоминала всё до мелочей. Внутренний голос подсказывал — её знания пригодятся и когда-нибудь резко изменят жизнь. Только годы шли, а чудес не происходило. Однажды её взрослые дети нашли фолиант и стали уговаривать мать продать книгу в антикварную лавку.

— Они говорили, что можно неплохо заработать на никчёмной книженции, — горестно вздыхала соседка. — А то, что это память моя, что с книгой связана вся моя жизнь, их нисколечко не волновало.

Несговорчивость матери раздражала детей, они стали покрикивать на неё. В один из дней старший сын попытался украсть книгу, но Анна Ивановна вернулась домой раньше обычного и застала его на месте преступления. После этого она настояла на размене квартиры, согласившись на комнату в коммуналке. Только сын и дочь и на этом не успокоились: теперь помимо книги, в круг их интересов вошла жилплощадь матери. Я не знала всего этого, думала, что скандалы и ссоры с детьми старушка заводит исключительно в силу своего характера. Теперь понятно, откуда ветер дует. Мы решили, что книгу лучше держать в моей комнате. От греха подальше, и от загребущих рук деток Анны Ивановны.

«Феликс, а может она не Хранитель Врат? Вдруг ты ошибся? — у меня возникли сомненья в правильности выводов Меча. — То, что ей достался артефакт, ещё не повод считать Ивановну причастной к магии».

«Ну, да, конечно, в России такие книжки у каждого в доме пылятся. Куда не загляни, в любом шкафу по томику Магии Времён найдётся. Просто страна чудес».

Весенняя слякоть радостно чавкала под намокшими кроссовками. Я возвращалась домой с работы.

— Эй, подруга, дай пять рублей, — сиплый голос заставил меня дёрнуться.

Возле ступенек магазина стояла подвыпившая девица. Грязные, сальные волосы закрывали половину лица.

— Тебе чего, пять рублей жалко? — девица сплюнула сквозь зубы и резким движением откинула волосы.

Отёкшее лицо, практически лилового цвета, мутные, пустые глаза — всё это вызывало во мне отвращение.

«Феликс, ты никогда не обращал внимание на то, что все алкоголички на одно лицо?».

«Ага, я только и делаю, что каждый день любуюсь на их ха… ро… лица», — брезгливо ответил Меч.

— Не дашь? — покачнулась девица, — Ну и пошла в жопу, муцефалка!

Я аж задохнулась от возмущения! Давно со мной так никто не разговаривал, со времён… Боже! Я вспомнила, кому принадлежало это словечко! Люська! Это она, гадина, она собственной персоной! Да я сейчас её как вошь раздавлю!

«Эй, не гони коней! — заорал Меч. — Забыла что ли, кто ты и где находишься?»

Злоба мешала дышать и трезво оценивать ситуацию. Помниться, будучи в Коричневом мире, я частенько мечтала, как разделаюсь с этой тварью, как отомщу за Олесю. Только и тогда Феликс ругал меня за подобные мысли, предупреждал, что именно так становятся Зверем. А сейчас так и подавно — накинулся, словно коршун.

Люська меня не узнала, развернулась и заковыляла прочь. Часто дыша, я пыталась унять гнев. Прошлого не вернёшь, Лесю не воскресить. А эта дрянь — пусть живёт, если сможет. Постояв немного, я пошла домой. Задержка в дороге дорогого стоила.

Ещё на лестничной клетке, я услышала крики из нашей квартиры. Верещала дочь Анны Ивановны — тетка Степанида. Столь противного голоса мне раньше не доводилось слышать. Не медля ни секунды, я влетела в квартиру и, скинув на пол куртку, вбежала в комнату соседки. Анна Ивановна сидела на кровати, держась рукой за сердце. Тётка Степанида нависла над ней как скала и орала дурным голосом:

— Ты чокнутая! Я давно это говорила! Перепиши квартиру! Помрёшь скоро, а жилплощадь государству отойдёт? Или чего хуже — это безродной твари! Я не позволю этой девке жить в нашей квартире! Этой швале место на помойке!

Анна Ивановна поняла взгляд и увидела меня, застывшую в дверях.

— Не слушай её, деточка, не слушай…

— А-а-а, легка на помине! — Степанида пошла в атаку. — Пусть слушает, что порядочные люди говорят!

Развернувшись ко мне в пол-оборота, пятидесятилетняя дочь Анны Ивановны понесла такую ахинею, что даже Меч задохнулся от негодования. На мою голову сыпались проклятья и угрозы. Степанида решила, что ей дозволено всё. Трясущейся рукой, Анна Ивановна пыталась дотянуться до дочери и остановить её, но та не обращала на мать внимания. Вдохновенно одаряя меня разными эпитетами, Степанида видимо решила не тратить время впустую, и принялась шарить по шкафу. Не остыв ещё после встречи с Люськой, я готова была прибить тётку на месте. Кулаки сами сжимались и разжимались, зубы скрежетали — мне стало жутко больно, не за себя — за Анну Ивановну.