Юлия Андреева - Геймер

– Начальник охраны дожидается вашего вызова. Я велел ему поскучать немного в галерее, – вежливо сообщил помощник, – я думаю, у него плохие вести. В руках похоронный ящик.

Исидо съежился, но быстро взял себя в руки, велев пропустить начальника стражи. Не ожидавший подобного поворота юноша встал и неслышно скрылся за седзи.

– Кто? – спросил Исидо, лишь только уродливая медвежья рожа Нагае показалась в дверях. Глаза Исидо не отрывались от ящичка.

Нагае поклонился, как того требовал этикет, но не выдержал всех требуемых в таких случаях поклонов, а просто открыл перед Исидо уже пахнущий корицей и благовониями, чтобы скрыть запах разложения, ящичек.

Как ни крепился Исидо, ему пришлось вскрикнуть, заплакав от жалости. Перед ним лежала голова его юного любовника Накано, последней и долго выстраданной страсти. Юноша, почти мальчик, принадлежал к древнему самурайскому роду. Целый год, небывалое время, Исидо добивался взаимности, и наконец это свершилось.

– Нага-сан – сын Токугава-сан, свидетельствует, что Накано-сан закончил свою жизнь благородно и достойно. Он сам присутствовал во время совершения сэппуку, и нашел поведение Накана-сан очень хорошим и достойным всяческих похвал. Сначала он помог совершить сэппуку трем своим друзьям. Но когда он сам должен был обнажить свой живот, никого уже не оказалось рядом, и Нага-сан распорядился приставить к нему одного из своих лучших самураев. Потом, когда все свершилось, он приказал вымыть и вычистить головы самураев, чье поведение счел безукоризненным, и отправить к вам для дальнейшего погребения. Все ящички находятся в моем паланкине, если хотите, я распоряжусь, чтобы их внесли сюда…

– А этот палач не пишет, почему моих людей вынудили совершить самоубийство? – Лицо Исидо вдруг сделалось белым как мел, на лбу прорезались крупные морщины.

– Он пишет, что ссора произошла из-за плохих манер их командира, господина Фумихиро. И, насколько я имею честь знать его, смею предположить, что это может быть правдой. Даже наверняка. Господин Фумихиро, которого вы отправили с посольством к господину Нага, вполне мог наговорить дерзостей, а если выпьет, мог и потерять лицо, наорав на кого-нибудь или высказав что-нибудь колкое в адрес вашего врага Токугавы. Господин Нага так и пишет, что была затронута его честь и честь его благородного родителя. И я думаю, – он вздохнул, – ему следует поверить. Насколько я знаю господина Фумихиро…

– Ступайте. – Исидо поднялся и, шаркая ногами, доплелся до столика с шахматной партией, рухнув перед ним на колени, отчего фигурка серого короля затряслась и чуть не слетела с доски. В последний момент комендант поймал ее и утвердил на месте. – Ты ударил меня в самое сердце, подлый Токугава. Ты лишил меня радости. И теперь я лишу тебя твоего счастья. Я заберу головы всех твоих сыновей и наложниц, всех, кого ты любишь, с кем ты привык смеяться и любоваться закатами и восходами. Всех, кто сколько-нибудь дорог тебе. Я отомщу тебе, Токугава. Ты сделал свой подлый ход. Следующий ход за мной.

Три месяца упорной подготовки дали свой результат. Теперь уже на практике Ал убеждался в справедливости мнения, будто бы самураи являются самыми сильными и выносливыми воинами на земле. Алу нравилось то почтение, которое они оказывали ему, желая услужить, немножко скрасить жизнь или хотя бы в точности выполнять все приказы, вплоть до малейших распоряжений.

Поначалу эта готовность слепо выполнять волю командира доводила Ала до белого каления. «Свою голову иметь надо!» – ругал он смиренно стоящих перед ним на коленях воинов. Постепенно он начал понимать, что головы-то у японцев есть и работают что надо, с одной лишь разницей. Там, где европеец спасал бы свою шкуру, японец из кожи вон лез, желая угодить любимому начальнику.

Токугава убрался в Эдо, не дождавшись нескольких часов до того, как Ала посетила великолепная идея создания отряда серфингистов, а он особенно не задумывался, к худу это или к добру.

Было плохо – потому что рядом не было Марико, которая очень нравилась ему как женщина и которая, в конце концов, могла бы четко и ясно объяснять самураям приказы Ала. На подготовку к разговорам с японцами уходила уйма времени. Ал сначала составлял со словарем необходимые ему предложения, затем разучивал их. Недостающую информацию приходилось рисовать или показывать жестами, что привносило массу неудобств.