Максим Субботин - Радужные Мосты

— И что? — не выдержав, спросила она. — Что там?

— Там кто-то есть, — голос алхимика был тихим, надрывным.

Чародейка вся подобралась, сон как рукой сняло. Теперь она была собрана и сосредоточена. Прикрыв глаза, девушка сложила ладони вместе, держа их перед собой. Белым днем можно было бы без труда увидеть, как напряглось ее лицо, как бежит по виску тоненькая струйка пота. В следующее мгновение Мили выдохнула и резко развела ладони. В воздухе перед ней завис глаз — обычный человеческий, разве что несколько большего размера. Примерно с кулак. Глаз парил без видимых усилий, покачиваясь в потоках воздуха, а затем поплыл в сторону, которую указал Вивьен. Мили продолжала стоять. Плотно сжатые веки дрожали от напряжения.

Девушка могла видеть лишь одним глазом. Именно тем, который направлялся за пределы защитного круга. Изображение было весьма неплохим благодаря луне. Она все еще проглядывала сквозь тучи, давая немного драгоценного сейчас света. Перед Мили проплывали трава и кусты, деревья и изгибы дороги. Чародейка специально не гнала глаз вперед, чтобы успеть получше разглядеть окружающий ночной мир. Все безрезультатно. Только раз ей показалось, что совсем рядом мелькнула стремительная человекоподобная тень. Однако было ли это плодом ее воображения или тенью от очередного куста — оставалось загадкой. Мили еще некоторое время блуждала взглядом, прощупывая таящуюся темноту, но все тени были просто невинными тенями, а кусты кустами. Ничего похожего на соглядатая.

Вивьен, который все это время сжимал рукоять цепи, готовый отразить возможное нападение, увидел, как в нескольких шагах от предполагаемого защитного круга в воздухе что-то вспыхнуло — это исчез магический глаз. А за несколько мгновений до этого безумство бури улеглось, сменившись обычной ночной прохладой, которая теперь казалась настоящим блаженством. Мили обмякла, начала заваливаться на бок. Алхимик, все еще чувствуя себя ледяной глыбой, еле успел подхватить девушку и бережно уложить на землю. Затем он встал и покачал головой:

«Слаба стала девчонка, очень слаба».

Только теперь до него дошло, что, несмотря на весь пронизывающий холод и ощущение чуждого взгляда, щит никуда не делся, а значит, внезапного нападения можно было не опасаться.

Вивьен прислушался к себе — сердце бешено колотилось, но неприятного чувства больше не было. Либо морок растаял, но уж больно реалистичным он был, либо лазутчик убрался восвояси. Алхимик предпочел бы первый вариант, так как второй не сулил в будущем ничего хорошего.

Луна продолжала свой неспешный бег по небосклону. Время караула Вивьена близилось к завершению. Как ни был стоек алхимик, а усталость брала свое. Глаза начинали слипаться, а в таком состоянии ни о какой бдительности не могло идти и речи. Все произошедшее недавно уже виделось чем-то смутным и надуманным. Тревога растворялась в ночной прохладе, становилась незначительной и даже глупой. Ощущение липкого следящего взгляда забывалось подобно тому, как забывается даже самая сильная боль. Вроде бы и была, а описать почти невозможно. Испугаться собственной тени в темном лесу — достойно не воина, а заблудившегося ребенка. Если в самом начале путешествия нервы уж ни к чертям, то, что будет дальше? Но холод — он был таким явственным, таким настоящим. Это не могло привидеться. Алхимик посмотрел на руки. Никаких царапин. Впору усомниться в ясности собственного рассудка.

Определенно, время, проведенное вдали от человеческого общества, сыграло злую шутку. Вивьен чувствовал себя хищником, брошенным посреди людской толпы — растерянным и напряженным. Некогда близкие соратники, теперь они вызывали раздражение. И если б не снедающее желание любыми средствами познать секреты волшебного народца, то не подошел бы алхимик ни к человеческому жилью, ни к прошлым товарищам на несколько полетов стрелы.

Туча стремительно забирала в сторону, и о возможном дожде можно было больше не беспокоиться. По крайней мере, некоторое время. Вивьен растолкал Брига, несколькими словами обмолвился ему о произошедшем, наказал присматривать за Мили. Убийца отнесся к услышанному с большим недоверием. Но это ничуть не помешало алхимику отправиться к своему лежаку и, ничего более не объясняя, моментально уснуть. Еще не дело — посреди ночи распинаться перед самоуверенным хлыщем, пытаться что-то доказать. Будет утро, будет и разговор. Может быть…

Окружающий мир дрожал и колыхался. Всего за одни сутки он из открытого привычного радушия превратился в ощеренное ядовитыми иглами чудовище. Конечно, трудности случались и ранее, но все они были объяснимы. С ними можно было бороться, противостоять. Если не всегда на равных, то хотя бы имея какой-то шанс на победу или спасение. Но не в этот раз. Тракт до дна выпил надежды, оставив на их месте гулкую болезненную пустоту. И эта пустота сводила с ума. Или уже свела?