Дмитрий Казаков - Битва судьбы

Страх нарастал, заставляя ускорить шаг. Представляя, как он погибает здесь от голода и жажды, зул мчался по коридорам, не глядя, куда сворачивает. Время от времени казалось, что за спиной слышны шаги, и тогда он останавливался. Но все было тихо.

Страх достиг апогея в тот миг, когда Мбома не успел повернуть, и стена словно прыгнула на него, ударив в лицо.

Боль и вкус крови на губах отрезвили его. Зул протер глаза и осмотрелся. Направо шел коридор, обычный, в левом же направлении что-то было не так. Всего через десяток шагов там темнело что-то, что могло быть только дверью.

«Вот он выход! – сердце рванулось на волю, радостно забившись. —Я дошел!» Невероятная, невозможная надежда родилась в душе, заставив выдержанного обычно мужчину плясать от радости.

Немного успокоившись, Мбома двинулся к двери. В груди сладко щемило, он предчувствовал триумф возвращения.

Металлическая ручка обожгла ладонь неожиданным холодом. Скрипа не было. Дверь легко подалась, и из-за нее хлынул свет, яркий, белый и чистый. Холод сковал члены, и Мбома уже не видел, как исчезает его тело, растворяясь в ослепительном сиянии.

Дверь, над которой красовался герб орды Ими – сабля, перерубающая копье, казалась сделанной из сухих стеблей ковыля. По ее поверхности пробегали волны, словно от ветра, хотя сам Костук не ощущал ни дуновения.

Магическое зрение ничем не помогало. Храм виделся клубком Силы, столь огромным и запутанным, что разобраться в нем можно, только просидев здесь несколько Циклов.

С бьющимся сердцем наблюдал маг, как уходит вверх ковыльная дверь, втягивается куда-то, открывая арку входа. Затаив дыхание, переступил порог.

С легким хлопком проход позади закрылся. Тьма, опустившаяся на мага, не была непроницаемой. Откуда-то спереди доносился рассеянный багровый свет. Не тратя времени, Костук двинулся в ту сторону. Идти пришлось узким проходом, напоминающим лаз в пещеру.

В пещере он и оказался. Факелы, закрепленные на вбитых в стены держателях, освещали обширное пространство.

Потолок густо зарос белыми иглами сталактитов, некоторые достигали в высоту несколько аршин. Где-то капала вода. Все же свободное пространство на полу оказалось заставлено сундуками. Некоторые бесстыдно обнажили чрево, и внутри виднелись россыпи монет, слитки драгоценных металлов, разноцветные камни, богато украшенное оружие.

С интересом подошел маг к одному из сундуков. Поднял огромный изумруд, по форме почти идеальный шар, размером с голову ребенка. На такой камушек можно безбедно жить многие годы.

Костук усмехнулся, положил камень на место, пошел дальше. Не за сокровищами пришел он сюда. Чем далее он шел, тем гуще торчали белые наросты, образовав, в конце концов, настоящий лес. Протискиваясь сквозь особенно узкое место, Костук ощутил запах благовоний.

Выбрался на открытое пространство, и тут же зазвучала музыка. Знакомый мотив едва не заставил подпрыгнуть.

Здесь все оказалось ярко освещено. Откуда доносилась музыка, Костук не понял, все внимание привлекли несколько девушек, что хороводом танцевали посреди пещеры. Стройные тела грациозно изгибались в такт музыке. Более красивых созданий Костуку видеть не приходилось. Но какая-то неправильность мешала полностью отдаться происходящему, словно засела в глазу невидимая песчинка.

Сердце на миг остановилось, а затем застучало, часто-часто, когда девушки разбежались в стороны, и вперед вышла та, которую ранее не было видно. Гордая улыбка, точеные черты, чуть раскосые глаза – Костук узнал бы ее из тысячи.

«Лейла, ты?» – прошептал он почти беззвучно.

Магам не положено заводить семью. И когда молодой еще Костук влюбился, любовь эта не могла закончиться ничем иным, как болью и разочарованием. Но облик любимой запомнил навсегда и теперь с трудом сдерживал чувства, готовые прорваться всесокрушающим ураганом.

Женщина двинулась к нему, и в тот же миг Костук осознал, что не так в происходящем – он не видел тотемов. Любое разумное существо окружают животные – олицетворения его Силы, и способность видеть их не может покинуть обученного мага.

Словно пелена спала с глаз. Костук отступил на шаг, уклоняясь от объятий, сказал жестко: «Ты – морок! Сгинь, пропади!»

Женщина, точнее, ее копия, грустно улыбнулась и исчезла. Музыка смолкла, в нос ударил запах камня. Пещера мгновенно опустела, приобрела первозданный вид. Лишь продолжали гореть факелы, слабо потрескивая.