Дмитрий Казаков - Битва судьбы

– А остальные Племена? – напряженно спросил Ратан. – Они ведь жили далеко от Темнолесья?

– На Островах хроники правителей ведутся со времен до Катастрофы. Но там все просто – кто воцарился, кто умер, кто кого в войне побил. Словно и не интересовались тогда Зеленоволосые ничем, кроме своих клочков суши. Длиннорукие сильно пострадали. На них обрушились чудовищные морозы, снегопады. Как народ они едва выжили. Было не до запоминания. Империя крайне неохотно вспоминает прошлое. Тамошние маги, сходя с ума, несли разрушение, и почти все, что было до Катастрофы, сгинуло в пламени войн. С тех пор в Того магам не доверяют, их опасаются. Полурослых Катастрофа тоже коснулась. Они начали вымирать от скверных болезней. Пустились в миграции. Сейчас неизвестно, где их родина, в северных горах или в южных. Первый год, память о котором едина и свежа для всех Племен – тысяча девятьсот двадцатый от Творения. Год Сокола Цикла Воды Великого года Барсука.

– Стой, я запутался, – воскликнул Хорт. – Что за вода?

– Каждый Цикл посвящен одной из стихий, коих известно четыре. Цикл, на который попадает год тысяча девятьсот двадцать – Цикл Воды. Великий год – период, объединяющий четыре Цикла, четыре стихии. Длится он, как легко подсчитать, сто двадцать восемь лет. Тридцать два Великих года образуют период, вновь отмеченный знаком стихии. Он длится четыре тысячи девяносто шесть лет. Четыре больших стихийных периода составляют срок существования мира, отмеренный Творцом.

– Да, ну и насочиняли же вы, – покачал головой Ратан.

– В том-то и дело, что неясно, кто насочинял. Сила колеблется в соответствии со всеми этими периодами. Похоже, что периоды, ритмы колебания Силы, отраженные в Цикле, присущи миру изначально и были до Катастрофы. К тысяча девятьсот двадцатому году, когда состоялся первый Выбор, знания о Циклах были у всех Семи Племен, как и знания о Ночи Судьбы, и о том, как к ней готовиться. Выиграли тогда Красноглазые. С того же года ведутся Скрижали Судьбы в империи Того.

– И что же думают по этому поводу мудрые? – спросил Хорт. Костер озарял лицо охотника тревожными отблесками, выхватывая из тьмы то глаза, то нос, то плотно сжатые губы.

– Мудрые думают по-разному. Даже среди людей воззрения расходятся, а узнать мнение представителей других Племен очень трудно, за редким исключением, – Родомист закашлялся. Слушатели терпеливо ждали. – Я познакомился с некоторыми трактатами Остроухих на эту тему и с трудами Полурослых. И большинство мудрых сходятся на том, что знания о Циклах, о Даре и о Ночи Судьбы дадены непосредственно Творцом.

– Все знания сразу? – изумился Хорт. – И всем Племенам одновременно?

– Ну, другой версии все равно нет. Есть скудные легенды о пророках, что во времена после Катастрофы ходили по земле и воспитывали магов нового поколения. И есть факт, что Семь Племен, не сговариваясь, послали представителей за Кольцевые горы. Да и сговориться не могли. Торговли после Катастрофы долго не было. А после наступления нового, тысяча девятьсот двадцать первого года посланник степняков вернулся и привел с собой двенадцать драконов.

Костер, потрескивая, менял цвет, от светло-желтого до темно-оранжевого. Вокруг шумел лес, темный и чуждый, зудели комары, все еще надеясь на поживу. Плавали ароматы цветов и листвы. А люди сидели, не торопясь спать, и знание ворочалось у них в головах, странное знание, совсем не нужное для обыденной жизни.

Кольцевой хребет после гор, что Терик прошел ранее, оказался не такой сложной преградой. Терик преодолел его, как говорится, с наскока. За один день поднялся до вершин и спустился почти до середины. На следующий день вокруг йотуна сомкнулись деревья Внутреннего леса.

Местность оказалась болотистой. Приходилось передвигаться, тщательно выбирая дорогу. Несколько раз Терик попадал в своеобразные тупики, когда дорога упиралась в непролазную топь. И всякий раз северянин поражался: вокруг болота, плюнуть некуда, а торчат прямо из воды высоченные деревья, толстые, словно медведи осенью. Таким деревьям только на твердой почве и расти.

Но на размышления много времени не оставалось. Терик лез через болота, петлял, отклоняясь от прямой дороги, щедро расходовал силы, пока, наконец, не выбрался на сухой участок.

Здесь поразило обилие жизни. В северной тайге можно долго идти, не замечая живых существ. Тут в глазах рябит от обилия красок. Тысячи разноцветных цветов тянут к солнцу огромные лица. Птицы орут, словно торговцы в базарный день, перекрикивая друг друга. Нос пухнет от обилия ароматов. Некоторые вопли, что долетали из чащи, заставляли сына конунга вздрагивать. Ему слышался то скрип двери, то плач голодного младенца, то страстные стоны любовников. Среди местного великолепия Терик впервые остро осознал, насколько далеко он от дома.