Урсула Ле Гуин - Всегда возвращаясь домой. Книга 1

Я увидела Ракушку, которая ждала, когда моя бабушка поднимется наверх из хейимас.

– Если эти люди действительно возвращаются, то на этот раз мы ни в коем случае не должны позволить им долго оставаться в Долине, – сказала она.

– Они уже в Долине, – возразил ей Гончий Пес. – И скоро отсюда не уйдут. Они явились, чтобы воевать.

– Ерунда, – сказала Ракушка. – Ты старик, а рассуждаешь как мальчишка!

Гончий Пес, как и Агат, был человеком образованным, он часто бывал в Кастохе и Ваквахе, читал там разные умные книги и беседовал с учеными людьми. Он сказал Ракушке:

– Слушай, женщина Синей Глины, я говорю так потому, что уже беседовал с людьми из Общества Воителей из Верхней Долины, а кто такие, по-твоему, воители, как не люди, которые воюют? А ведь это люди из нашего племени, из Долины Великой Реки На, из Пяти Земных Домов. Но в тех городах они уже лет десять как принимают советы народа Кондора и делятся с ним своей мудростью.

Женщина по имени Старая Пещера (это имя она получила, когда совсем ослепла) проговорила:

– Неужели, Гончий Пес, ты хочешь сказать, что люди этого Кондора больны? Что у них с головами не все в порядке?

– Да, именно это я и хочу сказать, – ответил он.

Кто-то с дальнего конца веранды спросил:

– А что, правду говорят, что у них в племени одни только мужчины?

Гончий Пес ответил:

– Сюда приходят только мужчины. Вооруженные мужчины.

– Но послушайте! – воскликнула Ракушка. – Не могут же они все время только слоняться без дела да курить табак, и так год за годом! Это же полная чепуха! Ну а если кто-то из жителей больших городов Верхней Долины хочет вести себя как пятнадцатилетний мальчишка, бегать и играть в войну, нам-то что за дело? Мы-то ведь здесь живем, не там. Нам только и нужно сказать этим чужеземцам: ступайте себе мимо.

Танцующая Мышь, спикер нашей хейимас, возразил ей:

– Они не могут причинить нам зла. Мы ходим по одним и тем же кругам спирали.

– А они наш круг раскручивают! – заявил Гончий Пес.

– И все равно держитесь своего круга спирали, – сказал Танцующая Мышь. Это был добрый сильный человек. Мне хотелось слушать его, а не Гончего Пса. Я сидела, привалившись спиной к стене дома, и боялась выползти из-под крыши, потому что открытое небо пугало меня. Вдруг я заметила что-то у самых своих ног на полу; в лунном свете это было похоже на щепку или обрывок ленты. Я подняла его с пола. Это было оно. Темное, твердое, тонкое и длинное. Я все поняла: это было то самое слово, которое я должна была на– учиться выговаривать.

Я встала и отнесла его Старой Пещере, сунув ей в руку со словами:

– Возьми, пожалуйста, это для тебя.

Мне хотелось поскорей от него избавиться, но Старая Пещера, хоть и была очень дряхлая и слабая, отличалась удивительной мудростью.

Она ощупала перо, а потом протянула его мне и сказала:

– Ты храни его, Северная Сова. Это слово сказано для тебя. – Ее глаза в лунном свете смотрели прямо сквозь меня; для нее я была словно внутренностью той, видимой ей одной «пещеры». Пришлось взять перо обратно.

Тогда она сказала уже добрее:

– Не бойся. Твои руки – руки ребенка, они гонят воду сквозь круги спирали и ничего не задерживают, все выпускают. Они очищают. – Потом Старая Пещера начала раскачиваться всем телом, закрыла свои слепые глаза и лишь спустя некоторое время проговорила: – Ах, дочь Кондора, когда-нибудь в пустыне вспомни о бегущих ручьях! Ах, дочь Кондора, в темном доме вспомни о священном сосуде из синей глины.

– Я не дочь Кондора! – возмутилась я.

Но старуха лишь открыла глаза, засмеялась и сказала:

– А сам Кондор, похоже, утверждает обратное.

Я повернулась и хотела убежать, расстроенная и пристыженная, но Старая Пещера остановила меня:

– Сохрани это перо, детка, пока не сможешь вернуть его владельцу.

Я пошла домой и сунула черное перо в корзинку с крышкой, которую сплела для меня мать, чтобы я хранила там всякие свои драгоценности и «секреты». Рассмотрев перо при свете лампы – черное, как смерть, длиннее, чем у орла, – я вдруг почувствовала некоторую гордость оттого, что перо попало именно в мои руки. Если так уж обязательно быть не такой, как все остальные, то пусть отличие это будет исполнено благородства, подумала я.

Моя мать ушла в Общество Крови, бабушка до сих пор была в хейимас. За юго-западными окнами слышался дробный, словно падающий с небес дождь, перестук барабанов. За окнами, выходившими на северо-восток, где-то на дубах гукала маленькая сова: у-угу-угу. Я так и уснула в одиночестве, думая о кондоре и слушая сову.