Таран Матару: Боевой маг

Они воспользовались последним светом сумерек, если можно так назвать это в этом чуждом мире, чтобы проверить свои запасы. У них даже была запасная сухая одежда, которую они тайно переодели, используя тело Лисандра как импровизированную стену между мальчиками и девочками.

К удивлению Флетчера, они обнаружили, что сохранили все свое оружие, хотя большая часть пороха была пропитана водой. Стрелы Сильвы все были потеряны, но у Флетчера был некоторый запас, а у Кресс осталось семь арбалетных болтов. Тем не менее в этой среде все они знали, что именно их демоны станут самыми полезными инструментами, и Флетчер почувствовал жалость к Сильве. У неё больше не было ни демона ни маны.

Когда они одели оружие и устроились на ночь, Флетчер обратил своё внимание к лепесткам. Оставалось примерно сто в мешке, который удалось сохранить Кресс, хотя в темноте трудно подсчитать. И даже когда он подсчитал своё дыхание, Флетчер мог ощущать, что их эффект убывает, появилась странная апатия, которую они чувствовали с каждой минутой. Вскоре каждый вдох стал даваться тяжелее, как будто он только что поднялся на западную лестницу Вокана. Он не ожидал, что эффект так быстро исчезнет, и вдруг их небольшой мешок показался ему ничтожно маленьким.

Посмотрев на остальных, дремавших рядом, Флетчер понял, что спать слишком опасно — он, возможно, никогда не проснется, если эффекты спадут ночью.

— Мне нужен ещё лепесток, — задыхаясь проговорил он.

— Не хотела я быть первой, чтобы сказать это, — вздохнула Кресс, отводя взгляд достала один из мешка.

Сильва и Отелло последовали этому примеру, и даже Элис без жалоб позволила Флетчеру поместить лепесток себе в рот, проглотила его когда Флетчер нежно гладил ее шею.

— Сколько уже прошло, пять часов? — спросил Флетчер, мгновенно чувствуя, как сила возвращается в тело.

— Более или менее, — согласился Отелло. — Это же почти пять лепестков в день каждому. По крайней мере, по времени нашего мира — я знаю, что в эфире циклы ночи и дня меняются.

— Они меняются? Я должна была больше времени уделять этому в классе, — проворчала Кресс.

— Не волнуйся, мы узнали это на втором курсе, — продолжил Отелло. — Продолжительность суток в эфире около десяти часов зимой и сорок часов летом, длительность года и сезоны совпадают с нашими. Вот так мы можем предсказать миграции, которые проходят через часть эфира Гоминиума. Сейчас зима, так что… наверное, нам стоит закрыть глаза, через пять часов будет рассвет.

Флетчер внимательно слушал. Он был на год позади Отелло, и с его фокусом на турнире, забыл многое из того, что узнал на лекциях по демонологии и эфиру.

— Ты упускаешь большую картину, — рявкнула Сильва, её голос прорезал тьму и заставил Флетчера подпрыгнуть. — Мы будем двигаться каждые пять часов за счёт пяти лепестков. Как далеко мы уйдём и как медленно отравимся до смерти? В этой сумке не может быть более ста лепестков. Это сто часов каждому. Десять циклов смены дня и ночи в эфире.

Разум Флетчера работал в бешеном темпе. Это чуть больше, чем четверо суток в реальном времени. Четыре дня, пока они не потеряют управление своими телами и в конце концов… умрут.

— Ну, конечно, здесь будут какие-нибудь из этих цветов, — предположил Флетчер, но сердце уже защемило.

— Ты видишь? — спросила Сильва, указывая на затопленные кусты вокруг. — Я уверена, что цветы где-то существуют в орочьей части эфира; это единственный вариант, который объясняет почему их было так много. Но не здесь. Эти болота должно быть находятся на самом краю их территории, возможно, это единственная причина, по которой орки нас еще не нашли.

— Это действительно имеет значение? — пробормотала Кресс.

— Что, чёрт возьми, ты хочешь сказать? Конечно имеет, — вспылила Сильва.

Флетчер нахмурился. Такие ругательства не были характерны для Сильвы.

— Ребята, успокойтесь, — нервно сказал Отелло.

— Нет, я хочу знать, — прорычала Сильва, стряхивая руку Отелло, который пытался успокоить её. — Я хочу знать, почему она думает, что единственное, что удерживает нас от смерти, пены изо рта и спазмов и судорог до смерти, не имеет значения .

— Это не имеет значения, потому что все мы все равно умрем! — крикнула Кресс. А затем к изумлению Флетчера, заплакала.

— Сто часов, двести часов. Кого волнует, — всхлипнула она, пряча лицо в руках. — Назад нет пути.

Сильва застыла, её гнев сходил с лица.

— Эй, — сказала Сильва, придвигаясь к ней ближе. — Я просто… Сариэль мертв и теперь лепестки… Я сорвалась. Мне жаль.