Дедушка имел договоренности с моргами, чтобы они предоставляли ему подходящие трупы, которые подбираются их работниками везде, где попало, и свозятся в морг. Иногда он смотрел, как работники морга управляются с мертвыми телами: сваливают их в кучу, перед тем, как везти, бросают на мостовую, разбивая им носы, стягивают одежду, вскрывают внутренности, вытаскивают мозги. Нужные трупы он уволакивал домой. Дома он производил с трупами ужасные манипуляции, чтобы они выглядели как можно фотогеничнее, то есть, Наиболее Ужасным и Шокирующим Образом. Например, он помещал бедные трупы в такую обстановку, чтобы еще больше подчеркнуть их трупность, хотя он сам считал, что подчеркивает не трупность, а вовсе наоборот что-то совсем другое.
Кроме того, он все же изредка фотографировал и живых людей. Однако, поскольку живые люди никак не могут сравниться с мертвыми по воздействию на зрителя, то для того чтобы компенсировать этот недостаток, фотограф находил таких живых людей, которые имели какие-нибудь жуткие уродства, например, разные рудиментарные органы, или вообще таких, которые были не женщины и не мужчины, а даже трудно сказать, кто.
И вот однажды солнечным летним днем, когда за окном беззаботно чирикали птички и шумно веселилась разноголосая детвора, а в приоткрытое окно дул нежный теплый ветерок, колыша белые шелестящие жалюзи, добрый дедушка с сосредоточенным вдохновеньем на лице фотографировал очередной страшный и обезображенный труп, притащенный из морга. Чтобы фотография выглядела как можно изысканнее, он сделал труп похожим на персонажа некоей старой картины. Он усадил податливое холодное тело в кресло и стал менять ему позу, задумчиво почесывая лохматый затылок. И когда ему стало уже казаться, что вот-вот выйдет нужный ракурс, вдруг произошло нечто совершенно неслыханное, непредсказуемое и ужасное.
Труп — о, ужас! — медленно открыл свои мутные страшные глаза, воздел мертвые сухие длани к потолку и прохрипел непередаваемо загробным голосом:
— Зачем ты разбудил меня, смертный! За это я убью тебя!
Наверное, нельзя описать тот ужас, который испытал бы, увидя подобное зрелище, любой нормальный человек и который испытываю даже я, автор этой Ужасно Правдивой Истории. До сих пор я трепещу от страха при одном воспоминании о ней. Можно предположить, что художник, услышав голос трупа, страшно испугался и бросился прочь, уронив камеру, или, по крайней мере, немедленно свалился в обморок. Но, к сожалению, мы не можем ничего утверждать на этот счет, поскольку не знаем, как в действительности происходило дело. По логике, раз дедушка фотографировал трупы, то он не должен был их бояться, потому что давно к ним привык, однако, живой труп — это все-таки совсем другая история, нежели мертвый.
Так или иначе, труп медленно встал на ноги и пошел, хрустя мертвыми костями и вытянув дряблые конечности, на дедушку, и при этом смеялся каким-то неживым скрипучим смехом, а что делал в это время сам дедушка, осталось покрыто густым мраком неизвестности. Может быть, он лежал в обмороке. А, может быть, он возбужденно снимал кадр за кадром, боясь упустить такой замечательный момент.
Если из этих двух предположений верно второе, то в таком случае можно лишь с печалью вспомнить трагическую максиму, которая гласит, что человек никогда не в силах достигнуть желаемого, и все его благородные устремления тщетны. Страшный труп, доковыляв до дедушки, незамедлительно убил старого добряка. Мы не будем описывать, как он это сделал, поскольку это слишком ужасно для человеческих ушей, и скажем только, что, по словам тех, кто собственными глазами видел труп дедушки, убийство было совершено с поистине невообразимой и омерзительной жестокостью.
Затем мертвец, как-то быстро обмякнув, испустил прощальный Ужасный Вопль, рухнул на пол и умер, подмяв под себя дедушку, разбив ему фотокамеру и засветив пленку (цифровой техникой дедушка не пользовался из принципа).
А за окном продолжалась веселая солнечная жизнь, и по-прежнему слышались детские голоски, и даже вдруг — дзынннь! — камешек, нечаянно пущенный кем-то со двора, шлепнулся в оконное стекло комнаты, где лежали два трупа, и стекло покрылось белыми пушистыми трещинами.
Через некоторое время в гости к дедушке, ни о чем не подозревая, случайно зашел другой фотограф. Это был еще один выдающийся современный художник с ярко выраженной индивидуальностью: в отличие от нашего безвременно ушедшего героя, он фотографировал трупы в цвете, в то время как старый погибший дедушка снимал почти исключительно в черно-белом изображении. Два фотографа были очень близкими друзьями, и без сомнения, глубоко уважали и почитали творчество друг друга.
Читать дальше