Людмила Лазарева - Наследница Богов

— Ой! — каким-то полузадушенным голосом пискнула Светка, наклонившись над бездвижным телом. Из кармана паренька выпало что-то вроде туго свернутого рулончика… коры? Свиток!

Бороман поднял и развернул, презрительно фыркнув: листок оборвался в самом верху, едва он стал его разворачивать: "… и откроются ужасу взоры, если ехать весь день напрямик. Пожалей его, и спеша, распахнется его душа". Что-то еще вроде "двое вмиг" и "вагонами встык" можно было различить на обтрепанным рулончике.

Одним словом, полный бред, по словам Боромана, и загадочное послание по Светланиному разумению. Она отобрала у него странную записку и тщательно перечитала, пытаясь вникнуть в каждое слово, в каждый знак… пока не поняла — буквы-то чужие!!! Как она вообще смогла различить этот непонятный язык?! А ведь вот, стоит, как последняя дура (впрочем, почему — дура? Может, это признаки гениальности! По крайней мере, она теперь может считать себя полиглотом), и ЧИТАЕТ!!! Бороман смотрел на нее прищуренными глазами и ухмылялся по-доброму, покусывая кончик уса.

Они не сразу заметили это. А когда все же обратили внимание на разодранную на груди куртку — ужаснулись. Левая часть грудины оказалась полностью развороченной, из открытой в области сердца раны виднелись белые кости — оголенные ребра, окровавленные куски мяса, налипшие на рубашку, свисали наружу. Запекшаяся на одежде кровь, похоже, долго стекала, пока измученный организм мальчика еще мог гнать ее по жилам. Кто мог такое совершить? Ни один зверь не терзает жертву бессмысленно, чтобы оставить умирать, истекая кровью. А мальчик некоторое время еще жил — огры очень живучий народ. Он умер от потери крови, ведь второе его сердце еще какое-то время продолжало биться, и он двигался, шел!

Впрочем, таким безжалостным может быть только одно существо в мире — человек.

Светлане стало физически больно, едва она представила себе мучения, перенесенные юным огром. Ноги и руки ослабели, затрепетало и стало мощными толчками гнать кровь по жилам сердце, а где-то в области солнечного сплетения возник и начал жечь маленький, но быстро разраставшийся пожар безудержного гнева. Внезапно слабость прошла, уступив место фонтанирующей энергии, разум прояснился, и она в несколько секунд оттащила тяжелое тело паренька в сторону от дороги потребовав у Боромана нечто вроде лопатки — закопать усопшего.

— Но огры хоронят своих только в пещерах, — возразил, было, тот, — однако Светлана резонно возразила, что до пещеры им пёхать еще — глаза вылупишь, а времени терять нельзя — надо срочно искать виновников. Гном повиновался, покачивая головой, достал из заплечного мирка нечто похожее на складную лопатку (запасливый он все же оказался) и вместе они вырыли неглубокую яму, куда положили и засыпали землей паренька. Светка водрузила на холмике бугорок из камней, в ее восприятии символизирующий "пещеру" и повела Боромана по кровавому следу, оставленному несчастным пацаном.

Она сама удивлялась, как ей удавалось находить капли крови, впитавшиеся в землю. Словно обострилось обоняние, и она чувствовала этот солоноватый и терпкий одновременно запах и почти бежала вперед, даже не давая себе труда всматриваться в то, что оказывалось под ногами. Впрочем, ей помогал браслет: он вовремя сжимал запястье там, где требовалось обогнуть препятствие, и чем большим оказывалась преграда, тем ощутимей стискивал руку ее новый помощник. Она даже вскрикнула от боли, когда впереди оказался зверек величиной с собаку, но похожий на варана с ногами кенгуру. Тварь в прыжке преодолела разделявшее их расстояние и раскрыла слюнявую пасть, усеянную крупными острыми, как бритва зубами, обдав путников ароматом тухлого мяса. Однако нескольких секунд Светкиного крика Бороману хватило, чтобы выбросить вперед руку с мечом. Отменная реакция воина спасла им жизнь. Это был оголодавший лесной хищник, решивший сменить ареал обитания и поохотиться в поле, недалеко от дороги, где часто ходят люди. "Кротум-людоед, — пояснил гном, наклоняясь и аккуратно обтирая лезвие о шкуру зверя, чтоб стереть коричневую кровь с благородной стали. — Они обычно живут стаями, в чаще. Охотятся на оленей, медведей, — на крупных животных. Но этого, верно, прогнали товарищи. А для одиночки люди — лакомый кусок". По спине кротума тянулся свежий шрам, как от удара когтей. "Вот и причина, — удовлетворенно пробурчал гном. — Его побили во время гона, и он стал обузой для семейства".