Ирина Цыганок: Хозяйка перекрестков

— Ну, здравствуй, что ли, Марджана. — Обычная насмешливость и тут не оставила злокозненного колдуна. — Решила сама за дело взяться? И то верно, подручной твоей со мной не управиться!

— А вот тебе недолго осталось здравствовать, лугаль. — Синие отблески, словно дальние зарницы, заплясали в глазах. Трава под копытами водяного коня покрылась инеем.

— Ой, ли? — Кощун прикинулся удивленным. — Не ты ли сама мне чашу с живой водой поднесла, опосля чаши с мертвой? Неужто ныне жаль стало, что бессмертием со мной поделилась?

— Не ныне, давненько уж.

Марджана глянула на садящееся за реку солнце.

— Даждьбогова колесница еще высоко. — Усмехнулся чародей. — Пока Зоря Вечерняя не запрет за ним золотые врата, тебе своих нукеров не вызвать.

— Поглядим.

Между тем на покрасневший к вечеру диск солнца наползла плотная сизая тучка, вокруг заметно потемнело. Раскатисто рассмеявшись, Марджана размотала похожий на змею хлыст, обернутый вокруг пояса, звонко щелкнула им оземь. В траве за спиной лугаля послышался шелест. Испуганно всхрапнул конь, но рука умелого наездника не позволила ему подняться на дыбы. Впрочем, это мало помогло всаднику. Хлыст взвился второй раз, и на этот раз подсек животному передние ноги. Конь с жалобным ржанием рухнул на колени, но ловкий колдун успел соскользнуть с его спины и избежать смертельного удара, перебившего несчастному животному хребет. Тут же из травы на голый загривок Змеевича кинулась зубастая кера, впилась когтями в плечи, разинула пасть, готовясь прокусить шею. Лугаль не долго думая, брякнулся на спину, подминая тварь под себя и немало не заботясь, что ее когти рассекают плоть едва не до кости. Хрустнули, сминаясь кожистые крылья, кера пронзительно взвизгнула. Поднявшийся лугаль добил ее, коротким рывком свернув шею. И пока еще два крылатых мораниных прихвостня готовились к прыжку, сложил ладонь трубочкой, подул, будто в рог в сторону солнца. Подхваченная волшебным ветром тучка сползла с румяного лика, керы, пронзенные лучами дневного светила, шипя отползли и исчезли в густой траве.

Раздосадованная богиня, по новой раскрутила над головой свое страшное оружие. Но на этот раз кощей упредил удар, послав ему навстречу защитное заклятье. Хлыст задымился и извиваясь, живой змеей метнулся к ногам хозяйки. Марджана выкрикнув проклятье, отбросила кнут, и достала из заплечных ножен серебряный клинок. Колдун с улыбкой обнажил свой.

— Что, Хозяйка, никак не можешь в силу войти? — С напускным сочувствием посетовал он. — И не сможешь, жрица твоя больше не одной себе, а стало быть, не одной тебе принадлежит. Новую жизнь она в себе носит, твоя власть над ней нынче не полная.

— Погоди веселиться, — Марджана соскользнула с коня на землю, — чужие черты, проступившие сквозь человеческий облик жрицы стали еще заметнее, — сейчас мы с тобой одни на одни останемся!

Лугаль не отвечая, ринулся богине навстречу, перехватил взметнувшуюся для удару руку, начал выворачивать запястье. Зло ощерившись, богиня другой рукой ухватила колдуна за горло. Несколько минут они хрипя боролись, пытаясь освободиться от взаимной хватки. Однако что-то и впрямь мешало маре биться в полную мощь. Она напряглась, стараясь единым усилием подчинить себе прежде такое податливое тело, и пропустила момент, когда чужое заклятье свалило ее на землю. А колдун уже был тут как тут, навалился коленом на грудь, приставил к горлу вырванный из руки меч. По лицу женщины, одна за другой прокатывались красные "волны", вены вздулись на висках, в глазах пульсировало синие пламя. Тело под коленом выгибало дугой, но Змеевич не спешил нанести последний удар.

— Марья, не делай этого, слышишь?! — прижимая жрицу к земле, зашептал кощей в самое ухо. — Если сейчас впустишь в себя всю силу, она прикончит твоего ребенка. Может, потом и меня, но сына — точно. Сын у тебя будет, знаешь? — Женщина разом перестала вырываться, судорожно втянула в себя воздух, борясь с волнами накатывающей одержимостью. — Не пуская ее в себя, слышишь. То-то… — Уже без своей обычной усмешки заметил лугаль, чуть ослабляя давление на горло. — Я сейчас, уйду, тебя не трону и в Вежу возвращаться не стану. Но и ты, мара, за мной не гонись. У тебя теперь других забот — невпроворот, чтобы еще чужими маяться. Так что, я тебя отпущу, и ты меня отпусти. Ну, уговор?

— Уговор. — Выдавила жрица. Сила разом схлынула, и вместо нее пришла обычная боль от многочисленных ушибов на теле и забытая на время усталость.