Елена Хаецкая: Ведьма

Но потом появился другой — безобразный, с темными волосами и тяжелым взглядом. И светлый господин отшатнулся, тонкие черты его исказились, и женщина с ужасом заметила в них тот же страх, что терзал ее.

Несколько мгновений Иеронимус смотрел на дьявола, а потом сказал сквозь зубы:

— Пшел вон.

И Агеларре съежился и уполз куда-то в темную щель. Рехильда смотрела, как мерцает искорка — в дальнем углу, там, куда упирался желобок для стока крови. А потом искорка погасла.

И вернулась боль.

Той ночью Рехильда снова пришла к Тенебриусу, своему учителю. Пришла, кипя от гнева, переполненная горем.

Старик услышал, как она скребется под дверью, отворил. Рехильда вошла и с порога сказала:

— Вейде умерла.

— Не забивай мне голову, — рассердился Тенебриус. — Эка новость.

— Ты виноват в ее смерти, — сказала Рехильда, еле сдерживая ярость.

— Я в глаза ее не видел, твою Вейде, — напомнил женщине старик.

— Ты, — с ненавистью повторила Рехильда.

— Отчего девчонка померла? — спросил старик деловито.

— От яда.

— Сама и отравила, поди?

Рехильда сдалась — заплакала.

— Я не убивала ее.

— Ладно тебе по какой-то девке убиваться, — миролюбивым тоном проговорил старик. — Цена ей была в базарный день два гроша. Благодаря тебе она лишних два года на этом свете проторчала. Без тебя подохла бы куда раньше. Об этом думай, а не о глупостях, которые по бабьему делу натворила.

— Я на похороны не пошла, — сказала Рехильда. — Обрядила ее, мою девочку, и отдала в руки соседей.

— Ну и дура, что не пошла. Теперь говорить начнут, что ты извела и что боялась рядом встать, чтобы из девки яд не пошел. Знаешь ведь, что в присутствии убийцы из отравленного начинает вытекать отрава. Из ушей, из носа, изо рта…

— Перестань, — взмолилась Рехильда.

— Не перестану! — озлился старик. — Молода еще учить меня. Ходишь ко мне, так слушай, когда я говорю.

— Ты мало говоришь.

— На большее у тебя все равно ума не хватит.

— Я не хочу, чтобы из-за моего невежества гибли люди.

— Чем больше ты будешь знать, тем больше людей будет умирать из-за тебя, Рехильда Миллер. Таков закон. Причиняемые человеком разрушения становятся страшнее по мере возрастания его возможностей.

— Ты должен научить меня, — повторила Рехильда с непонятной угрозой в голосе.

— Мне некогда. Я устал. Я очень устал.

Тенебриус помолчал, пошевелил грязными пальцами босых ног.

— Устал. Надоела. Блядища. Уходи.

— Это я устала ходить к тебе, как побирушка, выцарапывать из тебя жалкие крупицы знания! — закричала Рехильда Миллер. — Старый вонючий козел!

— Убирайся.

— Дай мне хотя бы книг, — в исступлении крикнула женщина. — Дай мне книги, и я прочту их.

— Сперва научись читать!

— Николаус учил меня, я уже знаю буквы, — запальчиво сказала Рехильда. — Из-за моего невежества могут погибнуть люди. Я хочу приносить им добро, только добро.

— От баб только зло. Я бы стал учить мужчину, если бы он пришел. Но мужчина не приходит.

Рехильда выпрямилась во весь рост, скрестила руки на груди.

— Но я должна знать, — сказала она. — Знать то, что скрываешь ты. Где ты хранишь свои знания, Тенебриус?

— В голове, — рявкнул старик и снова затрясся от хохота.

Женщина отвернулась, пошарила возле печки. И неожиданно в ее руках оказалась кочерга.

— В голове? — переспросила она странно севшим голосом. — Хорошо, я открою этот тайник.

Старик поднял руку, беспомощно прикрыл лицо. Удар кочерги обрушился на копну растрепанных волос. Раздался хруст. Тенебриус упал.

Женщина промахнулась, кочерга лишь задела кость, и старик был еще жив. Он копошился на полу своей хижины, бил ногами, в горле у него клокотало.

Рехильда размахнулась и ударила второй раз. Попала по руке, перешибла кость. Старик покатился в сторону.

Третьим ударом она разворотила ему ребра. Обезумев от ужаса, выдернула кочергу из изуродованного тела и наконец раскроила голову.

И хлынула не кровь и не мозги. Труха и пыль потекли из страшной зияющей раны. Отбросив кочергу, Рехильда опустилась на колени, запустила руку в рану. Вынула свиток, потом второй, третий. Всего их было девять. И каждый, оказавшись на открытом воздухе — пусть даже это был спертый воздух хижины — чернел и рассыпался в прах.

— Я убила его за то, что он не хотел меня научить. Он дал мне неполное знание, это хуже, чем никакого. Я хотела добыть его книги. Он посмеялся надо мной, он посмеялся над Агеларре, уже за одно только это он был достоин смерти.