Елена Хаецкая: Завоеватели

Великан по привычке испугался, но присутствие Ларса и, главное, великого Синяки (пластом лежавшего на печке), делало его храбрым, и он только фыркнул.

Ларс тихонько коснулся синякиной руки.

— Здесь Торфинн, — сказал он. — Он хочет говорить с тобой. Как ты?

Серые губы шевельнулись, и Синяка с трудом сказал:

— Пусть.

Ларс кивнул чародею. Тот подошел к печке, покосился на Ларса, не подслушивает ли, и прошептал:

— Мальчик, я показал тебе твою силу. Я рассказал тебе о том, кто ты, из какого рода. Это была немалая услуга. Помоги теперь ты мне.

— Что? — шепнул Синяка.

— Мой замок уходит в трясину, — угрюмо сказал Торфинн. — Его разъедает ржавчина. До весны он превратится в прах на этих болотах. Я не в силах помочь себе, ведь я — часть замка, и мне не вытащить себя из ловушки.

Синяка молчал. Торфинн придвинулся еще ближе и вкрадчиво добавил:

— Я хорошо заплачу тебе.

С безмерной усталостью в голосе Синяка ответил:

— Торфинн, я сделаю то, что ты просишь.

— Что ты потребуешь за это? — спросил чародей, жадно глядя на Синяку.

— Бьярни, — не открывая глаз, кратко сказал тот.

— У меня есть кое-что получше, — заявил Торфинн. И в самое ухо Синяки зашептал: — Анна-Стина Вальхейм и ее брат Ингольв — оба у меня в замке. Я подарю их тебе.

Синяка промолчал. Он знал, что чародей не лжет, и внезапно ощутил удивительную легкость. Близнецы живы, этот долг снят с него. Сам того не зная, Торфинн развязал ему руки. Неожиданно Синяка понял, КТО был тот человек с властным голосом, который увел из подвала капитана. Нужно было совсем ошалеть от побоев и голода, чтобы не узнать Торфинна…

— Я подарю их тебе, — шептал между тем Торфинн, не обращая внимания на мрачный взор Ларса, стоявшего у окна со скрещенными на груди руками. — Ты сможешь делать с ними все, что захочешь. С такими людьми приятно иметь дело. Честные, гордые, самоотверженные…

— Бьярни, — повторил Синяка, еле ворочая языком. — Косматый Бьярни.

— Да перестань ты, — сказал Торфинн. — Он подонок. Видел бы ты, что он сейчас творит в городе. Озверел, даже мне тошно смотреть.

— Бьярни, — в третий раз сказал Синяка, тихо, на выдохе.

— Да зачем тебе этот полоумный? — удивился, наконец, Торфинн.

Синяка открыл глаза. От боли они потемнели, и в полумраке казались черными.

— Я убью его, — сказал он.

Брат и сестра сидели друг против друга за длинным столом. Желтоватые свечи горели в высоких шандалах, освещая блюдо с жарким в листьях свежего салата, влажного после недавнего мытья, корзину с виноградом и яблоками, хлеб свежей выпечки и вина двух сортов в хрустальных графинах. Пробки графинов были сделаны в форме отрубленных голов. Отблески пламени придавали хрустальным лицам выражение страдания, а густое красное вино кроваво окрашивало их шеи.

Прошло уже около двух часов с тех пор, как Торфинн привел капитана в замок. Вальхейма шатало, он мутно смотрел перед собой в одну точку, и было очевидно, что он не понимает, где находится и что с ним происходит. Анна-Стина бросилась ему навстречу, но Торфинн властным жестом остановил ее, приказав сесть. Она повиновалась, готовая каждую минуту взбунтоваться. Чародей грубо оттолкнул Вальхейма от себя, и тот отлетел к стене. Цепляясь пальцами за гладкую металлическую поверхность, Ингольв кое-как выпрямился. Торфинн негромко рассмеялся, но смех у него был угрюмый.

— Анна-Стина Вальхейм, — сказал он, обращаясь к девушке через голову Ингольва, — я привел твоего брата, и он еще жив.

— Пожалуйста, Торфинн, — сказала Анна-Стина.

Чародей опять рассмеялся.

— Можешь ему помочь, — разрешил он. И когда она бросилась к капитану, добавил: — Обед на столе. Вы оба нужны мне сытые и отдохнувшие.

Мельком взглянув на накрытый стол, Анна-Стина снова обернулась к брату. Он отталкивал ее, кривил рот, бормотал проклятия. Наконец, ей удалось его уговорить, и он неловко добрался до ближайшего стула и рухнул на него. Поискав глазами Торфинна, девушка обнаружила, что хозяин Кочующего Замка необъяснимым образом исчез. В комнате громко трещали свечи.

Брат и сестра неподвижно сидели за столом и молчали. Анна-Стина старалась не думать о цене, которую Торфинн запросит за жизнь ее брата. Она только надеялась, что Ингольв все же придет в себя. Капитан смотрел на свои руки остановившимся взглядом. Когда он вдруг заговорил, Анна-Стина едва не закричала от неожиданности.

— Анна, — медленно сказал Ингольв через весь длинный стол. — Это ты. Я узнал тебя.