Урсула Ле Гуин: Пересадка

И я с трудом выдавила из себя:

— Значит, он не может умереть?

Женщина покачала головой. Лицо ее оставалось совершенно бесстрастным; не то чтобы бесчувственным, но замкнутым, так что прочесть по нему ничего было нельзя.

— Ты не носишь предохранительный костюм, — сказала вдруг я, внезапно осознав это, — и дети твои тоже. Неужели вы…

Она снова покачала головой и сказала спокойно:

— Уж больно хлопотно. Дети постоянно рвут сетку. Да у нас и мух-то не очень много. А тут всего одна и есть.

И правда, мухи, казалось, остались где-то позади, в городе и обильно унавоженных полях близ него.

— Ты хочешь сказать, что у вас в данное время всего один Бессмертный?

— Ох, нет, — возразила она. — Бессмертных тут полно. В земле. Некоторые люди их находят. И берут в качестве сувениров. Но те действительно очень старые. Наш-то молодой совсем. — Она посмотрела на Бессмертного усталым и одновременно ласковым взглядом собственницы; так мать смотрит на одного из своих сорванцов, не обещающего в будущем ничего особенного.

— Значит, алмазы… — я даже поперхнулась от ужаса, — алмазы и есть Бессмертные?

Она кивнула.

— Но для этого должно действительно очень много времени пройти, — сказала она и посмотрела куда-то вдаль, за болотистую равнину, что окружала деревню. Потом снова взглянула на меня. — В прошлом году один человек приходил с Большой Земли, ученый. Он сказал, что нам следует похоронить нашего Бессмертного. Чтобы он мог превратиться в алмаз. Представляешь? А потом он прибавил еще, что для такого превращения нужны тысячи лет. И все это время Бессмертный будет находиться в земле, будет голодать и страдать от жажды, и никто не станет о нем заботиться. Неправильно это — хоронить человека заживо! Долг нашей семьи — заботиться о Бессмертном. Тогда туристам он будет уже не интересен.

Теперь кивнула я, хотя этика подобной ситуации была выше моего понимания. Но я предпочла согласиться с нею.

— Хочешь покормить его? — спросила она и улыбнулась: видимо, что-то во мне ей очень понравилось.

— Нет, — сказала я, и, должна признаться, слезы так и брызнули у меня из глаз.

Она подошла ближе, ласково потрепала меня по плечу и сказала:

— Да, конечно, это очень, очень печально. — Она снова улыбнулась и прибавила: — Но детям нравится его кормить. Да и деньги у нас не лишние.

— Спасибо тебе за доброту, — сказала я, вытирая глаза, и протянула ей еще пять радло, которые она с благодарностью приняла. А я повернулась и пошла назад через болотистую равнину к городу, где еще четыре дня ждала потом, когда придет второй пароходик-близнец. Наконец он пришел, и тот милый молодой человек отвез меня на рейд на своей лодке, и я покинула остров Бессмертных, а вскоре — и сам мир Йенди.

Мы — одна из форм жизни, в основе которой различные соединения углерода; во всяком случае, так утверждают ученые. Но каким образом человеческая плоть может превращаться в алмаз, я понять не могу, если только тут не замешан какой-то божественный фактор или результат истинного бесконечного страдания.

Возможно, «алмаз» — это всего лишь слово, которым жители мира Йенди называют эти комки, эти останки Бессмертных? Некий эвфемизм?

Я не уверена, что поняла, когда та женщина в деревне сказала: «А тут всего одна и есть». Она ведь в этот момент говорила не о Бессмертных, а о мухах и о том, почему не бережет от них ни себя, ни своих детей, почему считает, что риск столь ничтожен, что и тревожиться не стоит. Возможно, она имела в виду, что среди той тучи мух, что царят на этом болотистом острове, есть только одна-единственная муха, Муха Бессмертия, укус которой заражает жертву вечной жизнью?

То и дело слышишь о таких мирах, куда отправляться не следует, которые не стоит посещать даже ненадолго. Порой сквозь ужасный шум аэропорта до тебя с соседнего столика бара доносится реплика: «Ну, я и рассказал ему, что эти ньень сделали с Мак-дауэллом!», или «А он-то думал, что сможет уладить это в мире Вавиццуа!». И тут же, заглушая все на свете, взрывается невероятно усиленный динамиками гнусавый голос: «Пассажиры рейса номер…дцать в Хшшхрр! Объявлена посадка! Прошу вас пройти к контрольно-пропускному пункту…дрдцать…шешь!», или: «Шимблглуд Ргррррггррр, подойдите, пожалуйста, к служебному телефону в белой кабине!». Любые голоса тут же тонут в этих загадочных выкриках, уносящих последнюю надежду на отдых у тех несчастных, что прилегли на сиденья синих пластиковых стульев, металлические ножки которых привинчены к полу, и пытаются поспать хотя бы минутку в ожидании нужного им самолета. Разумеется, слова тех людей за соседним столиком тоже мгновенно растворяются в общем шуме. Скорее всего, конечно, думаю я, эти типы просто хвастались друг перед другом, пытаясь приукрасить свою жизнь и путешествия в иные миры. Ведь если бы эти ньень или Вавиццуа были действительно опасны, АПИМ давно предупредило бы всех, что следует держаться подальше от этих миров. Благодаря их предупреждениям, кстати, многие избегают, например, мира Зуехе.