Андрей Бондаренко - Страж государя

Пётр, предварительно махнув правой рукой, мол: «Сидите уж!», неторопливо поднялся со скамьи:

— Ну, други мои, теперь немного послушаем нашего дипломата славного, занимающегося делами турецкими, Прокофия Возницына, всем вам известного!

Царь снова уселся на своё место, многие, знающие, под какой личиной Пётр Алексеевич путешествовал по Европе, слегка хмыкнули, но тихонько так, чтобы не навлечь на себя неудовольствия царского.

Дьяк Возницын, поправив на носу свои очки, оснащённые большими круглыми стёклами, встал так, чтобы быть видимым всем присутствующим, принялся бойко и доходчиво излагать:

— Переговорил я тайно в Карловицах с турецкими послами: рейс-эфенди Рами и тайным советником Маврокордато — о возможностях замирения временного. Нашли понимание, на день сегодняшний у нас с Османской Империей — временное перемирие. А вот с соглашением о мире прочном, на несколько лет — вышла закавыка… Дипломатия восточная — она особая. Требует переговоров долгих, пышности разнообразной…

— Нет у нас времени на переговоры долгие и пышность всякую! — перебил царь. — Ты, дьяк, предлагай, как нам быстро сладить то дело мирное! Хотя бы лет на пять, а ещё лучше — на семь…

— Удивить надо османов! — уверенно заявил Возницын. — Если их сильно поразить, то они на всё готовы! Восток — дело тонкое… А мир с Россией очень сейчас важен для Турции. Они даже и с поляками мириться готовы. Больно сильно их потрепал маршал Венский, принц Евгений Савойский: земель отнял много, городов и деревень. И в венгерских краях, и в семиградских, и в морейских… Османская Империя сейчас мыслит только об одном: вернуть назад те потери срамные. Но всё равно — надо проявить напор и настойчивость… И ещё одно. Надо, чтобы при этих решительных переговорах с османами рядом не было бы других дипломатов: цесарских, польских, французских, английских… Тогда всё и сладится…

— Понятно, Прокофий! — милостиво кивнул дьяку Пётр, после чего хитро посмотрел на Егора и спросил — с лёгкой ехидцей: — А что думает по вопросу турецкому наш второй Великий Посол?

Егор вставать со скамьи не стал (генерал-майор всё же!), лихо махнул очередную чарку зубровки и спросил у Возницына:

— Если мы солидной эскадрой нагрянем прямо в Константинополь: с салютом пушечным, флагами развевающимися, музыкой, прочим шумом великим? Будет то для османов удивительным и поразительным?

Дьяк, сам удивлённый таким неожиданным вариантом, радостно закивал головой:

— Это было бы действенно! Турки до сих пор не верят, что на реке, удалённой от моря на тысячи вёрст можно построить настоящий и крепкий флот, способный смело и успешно бороздить моря…

— Вот мой ответ, государь! — обратился Егор к Петру. — Незамедлительно плыть эскадрой солидной к Константинополю турецкому! А для переговоров у меня припасена ещё одна шутка знатная. Понравится она туркам, всенепременно…

Часа через два после восхода солнца «Крепость», шедший первым, войдя в Дон, произвёл залп (холостой, конечно же) всеми восемнадцатью пушками правого борта, приветствуя великую русскую реку и одновременно подавая знак остальным судам эскадры неукоснительно следовать за собой.

А эскадра получилась знатной, за «Крепостью» следовало: двадцать двухпалубных кораблей, тридцать галиотов, двадцать пять бригантин и порядка пятидесяти каторг, яхт и галер. Это не считая шестисот стругов, заполненных бородатыми казаками (казакам — всех званий — царь отдельным Указом разрешил не брить бороды).

Зелёновато-изумрудные, бескрайние степи, тревожно и остро пахнущие чуть горьковатой полынью, густые прибрежные дубовые и буковые рощи, красивейшие пойменные озёра, заросшие цветными камышами.

— Красиво-то как! — без устали восхищался царевич Алексей, с любопытством вертя во все стороны своей кудрявой головой. — А вы ещё не хотели меня брать с собой, зануды!

Пётр виновато подмигнул Егору, мол: «Извини, брат, не смог отказать ребёнку!»

— Дядь Саша! — предложил жизнелюбивый и подвижный Алексей. — А чего время терять зазря? Давай карате займёмся!

— Прямо здесь?

— А что? Места тут хватает…

Егор, царевич и Алёшка Бровкин переоделись в кимоно, пошитые преображенскими швеями-мастерицами и предусмотрительно захваченные с собой, приступили к занятиям экзотическим под восхищёнными и удивлёнными взглядами матросов, офицеров, адмиралов, Петра и прочей разношерстной публики.

— Молодцы! — подбадривал царь. — Покажите им всем, что русские умеют!