Дуглас Брайан: Аквилонский странник

Тем не менее ни одной жалобы на судьбу путешественники здесь не услышали. Для Конана в этом не было ничего удивительного. Горцы чрезвычайно ценили свободу, а то обстоятельство, что они были очень бедны, делало их нежелательным объектом для возможного захватчика. Кроме того, все носили здесь оружие: и мужчины, и женщины, и даже дети. А вооруженный человек, как знал по себе Конан, всегда чувствует себя гораздо лучше, нежели безоружный.

Скоро закончились поселения, и перед путешественниками раскрылись безлюдные горные склоны.

– Может быть, остановимся? – предложил Конан.

Дуглас покачал головой.

– Нет, я не увидел еще всего, ради чего пустился в этот путь…

– Ты имеешь в виду Бааван? – спросил Конан. Юноша кивнул.

– Если я стану господином этих людей, мне лучше прикончить чудовище, которое их убивает. Это свяжет нас – они будут повиноваться мне с радостью, как повинуются сейчас моему отцу.

– Не смею возражать тебе, – сказал Конан. – Ты совершенно прав. Позволь мне немного помочь тебе!

– Я должен сделать это один, – возразил юноша.

– Если ты погибнешь, от тебя немного будет толку для твоих будущих подданных, – указал ему Конан.

– Но если я не сумею одолеть монстра в одиночку, то я не буду им нужен, ни живой, ни мертвый, – твердо проговорил юноша,

Они проехали еще некоторое время в молчании, а затем Конан указал рукой на темное пятно, появившееся на склоне, среди редколесья:

– Мне кажется, я вижу там хижину. Заночуем в ней. Негоже оставаться под открытым небом – ночью может пойти дождь.

Дуглас передернул плечом, как бы желая сказать, что находит постыдным опасаться какого-то там дождя, однако возражать Конану не стал, и вскоре они действительно приблизились к бедной хижине. Хозяин ее был дома – им оказался пастух такой жалкой наружности, что впору заплакать: он был низкорослым, с нависшими над глазами густыми бровями, со спутанными жесткими, как конская грива, черными волосами. Ноги его были чрезмерно коротки и кривы, руки – напротив, длинны и мускулисты. Дуглас никогда не видел людей столь отталкивающих.

Тем не менее пастух проявил гостеприимство и после нескольких минут разговора стало очевидно, что нрав его совершенно не соответствует внешности. Это был добрый и умный человек. Он предложил молодым путешественникам разделить с ним трапезу, состоявшую из кислого молока и жесткого хлеба прошлогодней выпечки (в здешних краях умели хранить хлеб по полгода: он становился твердым, как камень, и перед едой его размачивали в молоке или в воде).

Отдавая должное этой скудной трапезе, Конан заговорил с пастухом о его житье.

– Отчего ты устроился здесь один?

– Моя работа – пасти стадо, – отвечал пастух. – Но не круглый год, а только летом. Зимой наш хозяин предпочитает отгонять своих овец на другие пастбища, по ту сторону гор, где нет снега.

– Как же ты живешь здесь без людей? – удивился Дуглас.

Пастух прищурился.

– Мне не слишком-то весело бывает с людьми. Сами видите, молодые господа, до чего я уродлив. Мальчишки бросаются в меня камнями, женщины отворачиваются или закрывают лица фартуками, а молодые ребята, вроде вас, свистят мне вслед. Нет уж, наедине с ветром да этими камнями мне веселее. Кроме того, я занимаюсь одним интересным и опасным делом…

Он понизил голос и проговорил так, словно намеревался напугать малых детей, что пришли послушать страшную сказку в темном сарае:

– Я выслеживаю Бааван!

– Ты уверен в том, что она существует?

– Нет никаких сомнений! – твердо ответил пастух. – Мне даже доводилось несколько раз видеть ее, правда, издалека.

– Как она выглядит? – взволнованно спросил Дуглас.

– Похожа на старуху с растрепанными волосами, но… что-то в ней есть нечеловеческое, жуткое. Силуэт вроде бы как у старой женщины с жилистыми руками и квадратными плечами, а вот двигается она совершенно по-кошачьи. Вблизи-то я ее не видел, благодарю покорно.

– Ты догадался, как она убивает свои жертвы? – этот вопрос задал Конан.

Пастух, сильно двигая челюстями, прожевал свой кусок черствого хлеба, а после медленно покачал головой.

– Говорю же, видел ее пару раз издали… Да и убивала она, по слухам, очень давно.

– Нет, злодеяние повторилось…

И Конан рассказал пастуху о том, что случилось на постоялом дворе. Тот слушал с возрастающим удивлением.

– Неужели она забирается так далеко? Не могу поверить! Все, что я успел о ней узнать, говорит о том, что она избегает появляться там, где много народу. Она предпочитает нападать на одиночек. Завлекает путников или подбирается к тем, кто живет на отшибе…