Дуглас Брайан: Дочь Песочного владыки

– Ты все еще мне не доверяешь?- притворно изумился Сквирр.

– А ты стал бы доверять на моем месте?

Сквирр рассмеялся.

– Конечно, нет. Но призадумался бы, после того, что сейчас произойдет.

– А что произойдет?

Вместо ответа Сквирр вытянул вперед правую руку и подвигал растопыренными пальцами. Там, куда падала тень от его руки, пыль вдруг ожила, взметнулась сначала небольшим фонтанчиком, потом собралась в маленький, упругий столбик смерча.

Смерч приплясывал и рос на глазах. Пыль скрипнула на зубах у Сигура, запорошила ноздри лошадей, и те протестующе заржали. Бешено вращающаяся воронка издавала резкий звук, довольно громкий. Потом он сделался еще громче, послышался хлопок, и конь Сигура присел, мотая головой.

После хлопка звук пропал. Сигуру показалось, что он внезапно оглох.

Пыль стояла стеной вокруг них, и сквозь эту стену ничего не было видно.

– Что происходит? – проорал Сигур, боясь, что звук его собственного голоса окажется не громче комариного писка.

– Мы летим над землей, – спокойным тоном отвечал Сквирр. – Я рекомендовал бы тебе крепко держать поводья. Если твоя лошадь выйдет за пределы смерча, вы сразу рухнете вниз, к радости песчаных шакалов.

Сигур посмотрел под копыта своего коня. Внизу, сквозь горловину воронки, виднелись волнистые дюны.

Они проносились мимо, появлялись следующие, и так – до бесконечности. Высота была большая, тысячи две локтей.

– Это какой-то морок, – сказал Сигур. – Ты дурачишь меня!

– Вот как? – Сквирр нахмурился. – Ну что ж, попробуй развеять иллюзию. Не хочешь? Тогда держи за зубами свой язык!

Сигур возмутился:

– Как ты смеешь разговаривать со мной подобным образом? – крикнул он. – Ты, мелкий жулик, прощелыга, хам…

– Да, я хам, – согласился Сквирр. – Но не трус. Если мне понадобится убить кого-нибудь, я не стану нанимать для этого постороннего человека.

Сигур подавленно замолчал. Их кони, напуганные состоянием невесомости, даже не старались вырваться из объятий смерча, только мелко дрожали и жалобно ржали. Пустыня плыла под ногами.

Продолжалось это довольно долго, и Сигур впал в сонное оцепенение. Случившееся с ним и в самом деле напоминало ночной кошмар, но пробуждения не было.

Наконец лошади коснулись копытами песка. Они пошатывались, как пьяные, и сообщники спешились. Солнце клонилось уже к горизонту.

– Мы преодолели трехдневный переход, – сообщил Сквирр. – А теперь мне нужен отдых.

Он расстелил прямо на песке одеяло и повалился на него. Сигур бродил вокруг, как потерянный, пока не решил последовать примеру своего проводника.

Однако ему не спалось. Оцепенение, охватившее Сигура в воздухе, прошло, и он бодрствовал. Мысли его были горьки.

Стремительно стемнело и похолодало. Сигур изнывал от тоски, страха и усталости. Когда его взгляд упал на спящую фигуру Сквирра, он чуть не вскрикнул. Ужас сковал его.

Над спящим клубился белесый туман, заметный на фоне ночной черноты. Он вел себя, как живое существо, обладающее волей. Казалось, в нем шевелится нечто злобное и упрямое, обладающее огромной силой.

Светила луна, и в ее лучах сгусток тумана выглядел еще более страшным. Потом из самой его толщи высунулась рука – костлявая, с длинными когтистыми пальцами, и тотчас убралась обратно. Следом показалось крыло, кожистое, с длинными крючьями по краям. Оно всколыхнуло воздух и погрузилось обратно. Но из тумана уже выглядывала жуткая морда, с круглыми рыбьими глазами и пастью, ощеренной тонкими, острыми зубьями.

Завороженный этим представлением, Сигур не отрываясь смотрел на странный туман, а Сквирр, прямо над головой у которого появлялись чудовища, продолжал спать.

Сигур пригляделся по внимательнее и едва сумел удержать крик: Загадочный и зловещий бродяга не дышал. В лунном свете его лицо, обезображенное экземой, выглядело маской.

– Мертв! – подумал Сигур. – Что же будет со мной?

Из тумана явилась змеиная голова. Чешуя на ней отливала металлом.

Змеиные глаза вдруг приблизились, и в вертикальных зрачках Сигур не увидел ничего, кроме ледяной ярости. Он потерял сознание.

Утром его разбудил Сквирр.

Разбитый и оглушенный, Сигур нашел в себе силы рассмеяться, но смех его был жалок.

– Мне приснилось, будто бы ты умер, – сказал он.

– Иногда сны бывают правдивы, – ответил Сквирр.

– Но ведь ты жив, не так ли?

– Мы мало знаем о жизни и смерти. Преступно мало. Что считать жизнью? Чувство голода, физические страдания, жажду власти и богатства? Или еще грубее – способность сердца гонять кровь по жилам?