Гарри Тёртлдав: Император Крисп

— Вы меня предупреждали, чтобы я не зазнавалась, и я не стала. Тут я себя вела очень осторожно.

— Вот и прекрасно. Хотел бы я, чтобы все обращали на мои слова столько же внимания, — отозвался Крисп. Дрина кивнула, все еще серьезная. Даже несмотря на всю сосредоточенность и беременность, она выглядела очень юной. — Сколько тебе лет, Дрина? — неожиданно спросил Крисп.

— По-моему, двадцать два, ваше величество, — ответила она, посчитав на пальцах, — да только я могла на год-другой ошибиться в любую сторону.

Крисп вновь принялся расхаживать. Дело было вовсе не в том, что она не знала свой точный возраст; он и в своем не был уверен. В крестьянских семьях вроде той, где он вырос, над такой ерундой особо не задумывались: от возраста зависела лишь работа, которая человеку по силам. Но двадцать два плюс или минус год-другой? Выходит, она родилась примерно в то время, когда он взошел на трон.

— Так что мне с тобой делать? — спросил он, предназначив вопрос столько же себе, сколько ей — а может, и самому Фосу.

— Ваше величество? — Ее глаза испуганно расширились. — Вы же сказали, что я не буду ни в чем нуждаться… — Голос Дрины дрогнул. Казалось, чтобы напомнить ему про обещание, потребовалась вся ее храбрость.

— И не будешь — клянусь в этом благим богом. — Крисп очертил на груди солнечный круг, подтверждая свои слова. — Но я имел в виду другое.

— Что? — Горизонты воображения Дрины, как его самого, когда он был крестьянином, не простирались дальше изобилия еды и не очень большого количества работы. — Я хочу только одного — заботиться о ребенке.

— Этим ты и станешь заниматься, а я позабочусь, чтобы тебе помогли, если потребуется, — пообещал он и почесал макушку. — Ты читать умеешь?

— Нет, ваше величество.

— А научиться хочешь?

— Не очень, ваше величество. Не вижу, какой мне с этого будет толк.

Крисп неодобрительно хмыкнул. Поселившийся в их деревне солдат-ветеран научил его читать и писать еще прежде, чем у юного Криспа закурчавилась борода, и с тех пор его мир разительно изменился. Написанные слова связывали пространство и время настолько крепко, что никакие устные рассказы и предания даже сравниться с ними не могли. Но если у Дрины нет желания овладеть этим умением, то лучше не заставлять ее — никакого удовольствия ей это не доставит.

Он снова почесал макушку.

— Ваше величество! — Крисп вопросительно приподнял бровь и стал ждать продолжения. — Ваше величество, — нервничая, повторила она, — когда ребенок родится, вы… вы захотите меня снова?

Хороший вопрос, признал Крисп. С точки зрения Дрины, он наверняка казался важнейшим вопросом на свете. Ей хотелось знать, останется ли она близка к источнику власти и влияния в империи. Беда была в том, что Крисп понятия не имел, что ей ответить. Он не мог притвориться перед ней и собой, будто влюбился в нее — ведь по возрасту он более чем годился ей в отцы. И даже если бы он в нее безумно влюбился, то результат оказался бы анекдотическим. Стариков, влюбившихся в юных девушек, всегда безжалостно высмеивали. Но Дрина ждала ответа.

— Посмотрим, — сказал он наконец, сожалея, что не отыскал ответа получше.

Но ему не хотелось лгать ни ей, ни себе.

— Да, ваше величество, — пробормотала она. Смирение и боль в голосе Дрины ранили Криспа не хуже ножа, и он пожалел, что вообще ложился с ней в постель.

Но не в его характере или темпераменте становиться монахом. Что ему оставалось делать?

«Надо было жениться заново после смерти Дары», — подумал он. Но тогда ему этого не захотелось, к тому же вторая жена могла породить больше проблем династических, — чем решить. Поэтому он время от времени пускал в постель служанок… и вот нарвался.

— Я уже говорил, что обеспечу тебя хорошим приданым, когда ты найдешь себе человека, способного окружить тебя любовью и заботой, которых ты заслуживаешь, — напомнил Крисп. — Ты, конечно же, не полагаешь, что незаконный ребенок императора тебе в этом помешает?

— Нет, я так не думаю, — согласилась Дрина; при всем ее невежестве она не была глупа. — Беда только в том, что у меня сейчас нет на примете такого человека.

«Сейчас». Ей двадцать два года, и «сейчас» для нее мало чем отличается от «навсегда». Не могла она, если говорить честно, и взглянуть за рамки ситуации, в которой оказалась. Когда у нее на руках окажется ребенок, то весь ее привычный мир перевернется вверх дном, и ей потребуется время, чтобы понять, как все изменилось.

— Посмотрим, — повторил Крисп.