Константин Павлов: Король драконов

— Я бы накупил горючей слезы, что я, денег ради дочки жалею? Или первача залил бы. Но ведь дым, шум, гарь, опять же запах. Никак нельзя! А ну кыш, постылая! — Он ловко стегнул корову, увязавшуюся за телегой. Та обиженно замычала, но еще некоторое время трусила рядом.

Коровы вообще вели себя странно. Они заинтересованно нюхали воздух и топали следом, сколько хватало коровьих сил и привязи. Очень странно. Но Декра стегал их совершенно мимоходом, погруженный в рассказ о своих заботах.

— А вот дней пять назад я по полю ходил, присматривал все, значит, а тут гляжу — мать честная! Нора! Ну надо же такому! А дальше еще одна и еще — почти десяток! Верно, свояк?

Свояк снова не стал ничего подтверждать. Пришлось угукнуть мне. Я откинулась на соломе, бездумно глядя в небо и луща обнаруженный в телеге горох.

— Я-то сразу решил с ними разобраться. Привел на цепи двух волкодавов, оставил на ночь. Еще трех котов отловил и на поле выпустил. Ну коты, конечно, сразу удрали — не дураки. А волкодавы-то на цепи были. Ну с ними махаганцы потешились, нечего сказать: одного из будки теперь не выманишь, другой еще той ночью цепь порвал и убежал.

Чего?! Я села и начала слушать внимательней.

— Тут уже я осерчал, взял копье — дед мой с ним на орков при Гноре Светлом ходил, лук свой охотничий захватил, святой воды баклажку и сам на ночь в поле вышел. Но куда мне с ними тягаться! Вот чего со мной сотворили!

Оглянувшись, Декра снял шапку. И я подавилась горохом.

У Декры была густая, тронутая сединой шевелюра. Именно что была. Причем недавно. А сейчас по всей его голове причудливо разбегались, пересекались и плелись десятки дорожек голой кожи. В путанице этих тропинок высились одинокими островками уцелевшие пряди волос, но выглядели жалко.

— Отрастают уже, отрастают, не страшно, — успокоил меня Декра и нахлобучил обратно шапку. — А к свадьбе я волосы накладные купил, лучше своих, три золотых за них выложил. Вот. Я тогда, наутро, когда проснулся, сильно озлобился. К жрецу нашему пошел. Молодой он, недавно старого сменил. Рассказал ему все, пять курей, козу и десять золотых на храм отдал, он и согласился с поля нечисть эту изгнать, в ночь вышел. С утра я его на поле уже не застал, он потом через нарочных передал, мол, велики, видно, мои грехи, терпеть советовал. А сам на людях с тех пор не показывается. Захворал, видать. Ну вот, приехали!

Как раз в этот момент телега со скрипом свернула с дороги и въехала в гостеприимно распахнутые ворота. Вокруг тут же засуетилось с десяток человек разного пола и возраста, в ногах людей и лошадей начали путаться три собаки и не меньше трех, но никак не больше пяти кошек, из хлева сунулась было вперед корова, но хотя бы ее тут же загнали обратно. Кудахтали и взмывали над головами одуревшие куры, тревожно гоготали за загородкой гуси. По всему выходило, что мы приехали. Самое время вскочить на Мышака и мчать отсюда во весь дух. Но клятва солнцу есть клятва солнцу.

Ну вот. Я мрачно плюхнулась на тюфяк с соломой у края поля. Заботливость Декры не знала пределов. Здесь меня ждал и кувшин с молоком, и хороший кусок хлеба с луковицей, и пяток яиц, и сало, и копченая курица. Было в узелке что-то там еще, уточнять я пока не стала. Сюда же принесли все мои вещи, один только Мышак остался в хлеву. Вещи! Ах да! С запоздалым раскаянием я развязала мешок с Воротником, уже готовая извиняться и успокаивать обиженного и заброшенного малыша, но раскаяние тут же исчезло, как туман на солнце. Разрушитель моей прически беспробудно дрых и разве что лапами не дрыгал. Я отрезала кусок курицы, сунула ему в мешок и снова стала глядеть на место моего грядущего выступления.

Ночное поле выглядело еще более зловеще, чем днем. Сразу же по приезде Декра потащил меня смотреть место, потому как «днем-то они тихие, сами знаете, а ночью я идти поберегусь, вдруг они еще меня помнят». Так что настроена я была подходяще. И подходить к дыркам в земле не стала, как Декра ни приглашал. Издали подозрительно оглядела колосящуюся рожь, обошла две капустные грядки, шарахнулась от пролетевшего жаворонка и засобиралась оттуда. На семейном ужине я толком не поела, хоть приготовлено все было изумительно. Жена Декры, встретившая меня ворчливо и ревниво, замолчала при виде моей прически, потом повеселела, а к ужину, похоже, уже тихонько жалела и подкладывала лучшие куски. Но как тут поесть, если напротив сидел Декра, скинувший в доме шапку, и от видаего волос я просто не могла толком глотать? Здоровенный сын — не поверите, тоже Декра! — и Лирка, та самая невеста, вели себя чинно и тихо, глядели в стол и сами не заговаривали, зато на лавках вовсю вертелась смешливая детвора, которая не могла спокойно смотреть ни на Декру, ни на меня, за что и получала от главы семейства по лбу ложкой.