Валерий Иващенко - Чёрная вьюга

– Тут вмонтирована спутниковая связь, – коротко пояснил парень, священнодействуя над поддерживаемым зарёванной Люськой устройством. – Есть контакт!

Ахи и стоны из автобуса на миг прекратились, и вскоре оттуда выкатился смущённо поддёргивающий штаны Андрюха.

– Не тушуйся, хлопче, – заметил невозмутимо Михеич. – Всё ж это лучше, чем с ума сойти или пустить себе пулю в…

Он замолк на полуслове, потому как Лёха со сдавленными чертыханиями отшатнулся от моргнувшего изображением экрана.

– Я подключился через жэпээрэс к службе картографической съёмки, смотрите!

На экране проплывали такие знакомые ещё со школы очертания континентов, только теперь они оказались искажены и затянуты чёрно-золотистой кипенью. Середина и юг Африки провалились в океан, посреди Сибири обнаружилось неслабых размеров море, а Японию, как люди ни искали, не нашли и вовсе.

Из салона выбрались и Лёнчик со Спинкой, напоследок вкусившие от сладкого греха ещё кусочек.

– А детальнее можно? – заинтересовался вислоусый электрик и приложился к минералке. – Земле хана, то даже ёжику понятно – однако нам бы поближе обстановочку посмотреть…

Изображение всё время сбоило и выдавало дисконнект. Похоже, связные и метеоспутники на орбите тоже дохли целыми стаями, как бродячие псины от чумки – но и Лёхе упрямства было не занимать. И в конце концов, от идеи ехать в областной центр отказался даже Михеич. На том месте взгляд со спутника показывал такую свистопляску, что обречённым на смерть лезть туда сразу расхотелось.

А вот между пожравшим Крым и Приднестровье озером мрака и напиравшим со стороны бывшей Прибалтики оранжевым облаком определённо имелся этакий просвет.

– Не знаю, доедем ли туда. ПАЗик старенький, хоть мы коробку передач на той неделе и перебрали, – Михеич призадумался.

Хотел было по Лёхиному примеру пнуть некстати подлетевший бродячий череп, но всё ж поостерёгся. Вместо этого подхватил битую кирпичную половинку и со сдавленными матюгами что есть силы запустил в паразита. Тот весело клацнул челюстями, лишь разлетелась в стороны оранжевая крошка. А потом блеснул глазницами и невозмутимо уплыл куда-то за угол.

– Может, они эти, как их – баггеры? – оказалось, богомольная Спинка втихаря смотрела окиношенные шедевры милитариствующего Хайнлайна.

– В смысле, пришельцы? – Андрюха на пару с братом уже растянули провода напрямую от динамо, и с прилежанием заядлых инквизиторов попытались прищучить одну черепушку длинными синюшными искрами.

Однако, то ли эта мерзота совершенно наплевательски относилась к электрической дуге, то ли хреновые из электриков вышли последователи Торквемады, но смоляной череп едва не отхватил Лёнчику палец и на всякий случай отплыл подальше, где нелепо и завис в воздухе, медленно кувыркаясь и пуская искры.

– Ну вы, курва-мать, доизобретаетесь, братья Черепановы, – беззлобно ругнулся на них бригадир.

Андрюха невозмутимо заметил, что на самом деле то были отец и сын, и с тщетно скрываемым разочарованием принялся сматывать провода.

– Быть того не может, чтоб на них управы не нашлось, командир, – глубокомысленно заметил Лёнчик, поглаживая усы. – Это противоречит законам природы.

Очень кстати Люська, у которой руки и коленки уже затекли от тяжести ноутбука, напомнила про серебро и святую воду. Что ж, бывает что и дурам в головы приходят неплохие мысли?

Леха вёл машину и с какой-то холодной отстранённостью думал о том, что бывает предел, за которым горе и непонятки уже не оказывают никакого воздействия. Воспринимаются как бы между прочим, словно недвижно подпирающая плотину вода. Во всяком случае, поворот на рабочий посёлок и Черёмушки он миновал с каменным лицом – по молчаливому соглашению туда решили не сворачивать. Озеро бурлящей смолы и само по себе к такому что-то не поощряло, да и что толку сердце терзать?

Мир праху вашему… переулок выезда на Пролетарскую нашли с трудом. Да и то, благодаря лишь глазастой Люське, углядевшей в пёстрой мешанине пятен останки газетного киоска на углу. Отчего-то врезалась в память призывно улыбавшаяся с розовой обложки кинодива в чём мать родила. Вот же, даже черепушки побрезговали этакой пакостью…

– Приказываю считать это не мародёрством, а национализацией, – распорядился Михеич, и прямо из разгромленной витрины ловко запулил серебряным перстеньком в некстати проплывавший по улице череп.

Тот шарахнулся прочь с таким визгом, напоминавшим движение мокрого пальца по стеклу, что девицы не сговариваясь пошуршавели и дружными воплями потребовали прекратить это безобразие.