Татьяна Каменская: Ожидание

И усмехнувшись, добавляет:

— Не лучше ли их смазать целебным бальзамом?

Быстрым шагом она направляется к калитке, а тётя, испуганно глядя вслед племяннице, прашивает тревожно:

— Ты куда?

— Бальзам на раны проливать!

Хлопнула калитка, и в темноте послышались удаляющиеся шаги. Пожилая женщина, вслушиваясь в затихающие звуки шагов, шепчет возмущённо:

— Ох, трёпки тебе не хватает, хорошей трёпки!

Ника неторопливо спустилась по тропинке ведущей прямо к Ручью. Луна, отражаясь серебристо — дрожащим светом на гладкой поверхности воды, делает свою лунную дорож-ку порождением чего-то необычного, волшебного.

Ника стоит неподвижно, глядя на Ручей, очарованная этой красотой. Но затем, скинув шле-панцы, вытянув, как балерина ногу, кончиками пальцев проводит по поверхности воды.

— Бр-р-р! — вздрагивает она

Да, тётя права. Вода в Ручье по ночам ещё холодна, и видно земля Керкена ещё не сов-сем прогрелась. Зачерпнув ладонью холодную воду, она подносит ладони к лицу, и тут- же замирает. Где — то неподалёку слышатся голоса. И вдруг, дикий женский вопль проре-зает эту звенящую цикадами тишину. Ника, испуганно разжав пальцы ладоней, пролива-ет воду обратно в Ручей, и, вскакивая, несётся по тропинке вверх. Раздавшийся вслед ей хохот, жесток и ужасен в своей грубости. Что- то тяжелое и страшное нависает над Ни-кой, тянется к ней, словно огромные черные щупальца…

Торопясь, спотыкаясь и падая, она поднимается по тропинке. Здесь, наверху спокойно. Го-рят кое- где фонари, и хотя на улице пустынно, но уже не так страшно. Еле передвигая но-ги, Ника бредёт к дому тёти Фани. Она чувствует, что на её плечах лежит тяжёлый груз, какая — то огромная непосильная кладь. А может, это страх гнетёт её, страх от которого она, оказывается, так и не избавилась…

Словно поражённая чем-то, Ника останавливается, и, вслушивается в ночную тишину Яра.

Да-да, конечно, там, в зарослях кто-то стонет. А вот опять слышен крик, полный боли, стра-дания, а вслед за ним всплеск дикого хохота, сквозь который вновь слышится стон изму-ченного болью существа.

Каждый звук острой болью вонзается в сердце Ники, в её душу, заставляя истекать этой болью её сердце, заглушая её собственную душевную боль. Уйти, убежать, умчаться подаль- ше от этого ужаса, ибо он породил себе подобное — страх, от которого, казалось, она избави-лась навсегда. Но вдруг новый звук, похожий на вой, остановил Нику, и, развернувшись, она помчалась в противоположную от дома тёти Фани сторону.

Она ворвалась в милицию так внезапно, что молоденький милиционер, сидевший у сто-ла, от неожиданности чуть не выронил ручку, которой он что-то записывал в потрёпанной школьной тетрадке.

— Вах! — только и успел промолвить мужчина, прежде чем Ника принялась тут- же сквозь слёзы рассказывать о тех ужасных вещах, что творятся сейчас в Яру.

Милиционер, не перебивая, выслушал Нику, затем прошёл в соседнюю комнату, и вышел оттуда ещё с одним мужчиной в гражданской форме. А через десять минут они уже спуска-лись в темный овраг. Дрожащими руками Ника указывала то место, откуда, по её словам, доносились эти жуткие крики, терзаемого болью человека.

Но сейчас в Яру стояла тишина, и ничто как будто не тревожило эту ночь своими дикими криками и стонами. Посветив фонариком в кустах, молоденький милиционер укоризненно покачал головой, и, поднимая с земли несколько недокуренных папирос, поднёс их к но-су. Затем, посветив ещё раз на примятое углубление в траве, произнёс насмешливо:

— Молодёжь балуется! Накурились травки и куролесят.

— Но ведь кто-то плакал и кричал от боли… — растерянно произносит Ника, вглядыва-ясь в тёмные очертания кутов.

— Девушкам и женщинам, в такое время, вообще не стоит расхаживать неизвестно где! — строгим нравоучительным тоном произнёс молоденький паренёк в форме, а более старший по возрасту, мужчина в гражданской одежде, взглянул подозрительно на Нику:

— А вы, что собственно потеряли в этот поздний час, в таком малопривлекательном месте?

— Я? Я…потеряла? — с удивлением тянет Ника, и, не ответив на вопрос, развернувшись, идёт прочь по тропинке, ведущей вверх из Яра.

Она не видит, что за её спиной вдруг один из милиционеров зовёт другого, и через пару минут они уже склоняются над чем — то темным, распластанным на траве. Но, к счастью, Ника этого уже не видит. Чуть ли не бегом она стремится скорее выбраться из Яра, кото-рый стал вдруг чужим и страшным.

— Так зачем же ты приходила сюда? — вдруг звучит вопрос так ясно и чётко в ночной ти-шине, что Ника, недоумевая, произносит вслух: — Зачем?