Инна Георгиева: Ведьма для царевича, или От прошлого не убежишь

— Ладно, — решила я, наконец. Елисей с облегчением выпрямился. — Садись к столу. Помогу чем смогу.

Кощея я уважала, мальчик мне уже не так нравился, но отказать в помощи человеку, стоящему передо мной в интересной позе, я не могла. К тому же было просто любопытно. Юноша перебежками метнулся к столу, уселся на лавку и положил белые ручки себе на острые коленки. Я поставила перед ним крынку со сметаной, налила в лоханку только что сваренные щи (еле успела к приходу дорогого гостя), отрезала ломоть хлеба и… Елисей оказался на редкость прожорливым ребенком. Я даже не успела понять, куда продукты делись. Ощущение было такое, что он вообще их глотал, не жуя.

— Все было очень вкусно, бабушка, — похвалил меня Елисей. Я обалдело кивнула. — А можно теперь о деле поговорить?

— А?

— О Кощее. Бессмертном.

— А!…

— Мне дорогу к нему выяснить надобно. И еще хотелось бы узнать, где смерть Кощеева находиться.

Я, наконец, очнулась. Ничего себе, заявочки! Кощеюшке еще и четырехсот лет нет, молодой совсем. А тут ради какой-то девки его убивать собрались. Хотя кто бы собрался… Я окинула взглядом худощавую фигурку богатыря. Но потом вспомнила о стреле, зашедшей в ствол дерева на добрую треть, и задумалась. Как этот малыш умудрился ее с такой силой пустить? А пол ведра борща за десять секунд вылакать? Хм… Мальчик полон сюрпризов.

— Давай сначала. Ты кто таков будешь, Елисеюшка?

— Я… Не смею сказать… Я тут инкогнито…

— Что?

— Тайно. Меня батюшкина свита найти не должна. Потому как если во дворце узнают, что я сбежал, искать меня будут всем королевством. А как можно не сбежать, когда невесту мою, Елену Василишну, дочку Додона-царя, проклятый упырь-Кощей забрал, а меня спасать ее не пускают? Так что извиняй, бабушка, но рассказать о себе я не могу ничего.

Я смотрела на этого Анонима, и не знала, смеяться мне с него или посочувствовать. Может, он тоже под личиной? А снимешь ее, и пред тобою окажется двухметровая детина с пудовым кулаком и бревном вместо головы? И тут мне до того интересно стало, так захотелось тайну его раскрыть, что я неожиданно для себя выдала:

— Да полно тебе, Елисей Иванович. Я про тебя никому ни слова не скажу. Потому как я с тобой отправлюсь на подвиг сей великий — Кощея со свету сживать. Елену Василишну спасать.

— Да как же ты, бабушка, отчество мое узнала-то? — изумленно прошептал Елисей.

— На то мне великая сила колдовская дана! — гордо подняла я пальчик, за щеки себя изнутри кусая, чтоб в голос не засмеяться. Елисей с уважением на меня посмотрел, в голове что-то подсчитал и ответом удовлетворился:

— Но, бабушка, у меня есть только одна лошадь. А времени терять нельзя. Неведомо что Кощей с невестой моею сделает…

Мне сие ведомо было — все ж таки триста лет на свете живу, и как ночи мужчина с женщиной совместно коротают, наслышана. Но расстраивать юношу я не стала.

— Ты, — говорю, — за меня не бойся. Я на своем коне поеду, а он бежит — земля дрожит, с ветром вровень. Только мы завтра поедем. По темноте в лесу хода нет.

— Но?…

— Хода нет, тебе говорят! — молодецким голосом, забывшись, рявкнула я. Елисей вздрогнул и я попыталась исправиться: — Сегодня у меня переночуем. А завтра, въюноша, на рассвете, отправимся в путь-дорожку.

Мальчик недовольно скривился при слове "рассвет", и это окончательно убедило меня в том, что передо мною сейчас сидит единственный сынок нашего царя, обожаемый наследник престола и надежда всего нашего королевства. Увы всем нам.

На ночь я поместила Елисея в сарае. Может, я и выгляжу старухой, но нехорошо это — незамужней девке в одной избе с молодцем ночевать. Сивка, конечно, был недоволен постояльцем на своей соломе, но смолчал. Васька только на меня посмотрел, в руках кастрюльку с борщом державшую, и все правильно понял. Намек "будешь бузить, исправим супом" всегда на него действовал.

Сама я, как только за Елисеем дверь захлопнулась, личину сняла и на завтра в дорогу сложилась. Еды взяла, амулетиков разных, травок, одежды сменной… За этим занятием и не заметила, как стемнело и вещей три здоровенные сумы набралось. Сивка будет возмущаться. Долго думала, от какой из сум отказаться легче всего. В моральном плане. Все вещи были крайне нужны. Ладно, конь у меня сильный, переживет. Чтобы совесть хоть как-то успокоить, я вытащила из сумы крупу и картошку — пусть это Елисей тащит. Конечно, доверять ему еду после того, что сегодня видела — как коту сметану на сбережение отдать, но рискнуть я все-таки решилась. Пусть думает. Слопает мои припасы — будет охотиться сам. Главное, Сивку от него подальше держать, не то опять с дичью рогатой спутает.