Ольга Онойко: День здоровья

— Красиво, — сказал Миронов, и Маша поспешно согласилась. Он взглянул на нее исподлобья и тотчас отвел глаза. Этот довольно мрачный взгляд неожиданно успокоил ее, и Маша подумала, что смысл разговора не так уж важен. Она промямлила что-то о домашнем задании. Миронов отвечал коротко, но идти вдруг стало легко, и секунду спустя она поняла, почему: Леша сам подстроился к ритму ее шага.

У Машиного подъезда сидела прямо на асфальте Лиля Черкасская со своей компанией. Компания была довольно унылая и будто бы побитая пыльными мешками, но Лилю она устраивала. Давным-давно, еще в детском саду, Маша дружила с ней, но потом поняла, что Лиля — не ее породы. Она даже не повернула головы в ее сторону, только громко сказала Миронову: «Увидимся на Дне Здоровья!» и юркнула в подъезд. Лиля пожала плечами и приложилась к бутылке «Балтики». Глаза у нее были осоловелые.

Миронов еще немного постоял у двери, не обращая внимания на притихшую компанию. Маша помахала ему рукой из-за стекла и, неожиданно осмелев, улыбнулась.

Когда девятиклассники подошли утром к школе, их уже ждали шесть автобусов с зеркальными стеклами. Классные руководители пришли еще раньше, и теперь, бледные и не выспавшиеся, рассовывали подростков по машинам. Миронов, завидев Машу, издалека стал подпрыгивать и подавать ей какие-то знаки, ничуть не боясь потерять свой великолепный имидж.

Танька-хромая все-таки заявилась. На шее у нее висел меховой мешочек. Маша пригляделась и ахнула от зависти, — это был Полуночный Амулет из магазина «Путь к себе», стоивший чуть дешевле нового «Москвича». Откуда Танькины родители взяли такие деньги, оставалось загадкой.

Марина Петровна, бледная до серости, с неряшливо подведенными глазами, стояла возле одного из автобусов, высоко подняв табличку с надписью «9 „В“». Маша села у окна, и минуту спустя рядом с ней на сиденье плюхнулся счастливый Миронов.

— Ну вот, все хорошо, — сказал он, отдуваясь. — Хвостенко тоже побежит.

Маша не сразу поняла, что он говорит о Таньке.

— Танька хорошая девчонка, — сказала она наконец. — У нее голова варит и она добрая.

— Да, — кивнул Леша. — Мы же не звери лесные. У нас главное — мозги. Она правильная. Наша.

Сзади послышалось какое-то шевеление. Маша обернулась. Там, по привычке переругиваясь, шумно усаживалась классная кодла — Ларина и Галоян, а с ними несколько парней, отличавшихся редкой безмозглостью и ранним половым созреванием. «Неужели они тоже будут с нами? — подумала Маша. — Такие противные».

— Не всем же быть вожаками, — словно услышав ее мысли, сказал Леша. Она удивленно посмотрела на него, и он объяснил: — Да я вижу, как ты на них смотришь. Они тупые, но они никем никогда не будут командовать. Командовать будут ими, и умные… Так что они нам на пользу.

— А Ларина?

— А с ней подумать надо. Такая будет начальствовать, даже если не над кем окажется, просто так, сама по себе. Неудобно.

— А что сделаешь?

— Ничего.

— А…

— Она чует то же, что и я. Она сама что-нибудь сделает. И не себе на пользу.

«Откуда ты знаешь?» — хотела спросить Маша, но не стала. Леша в ее глазах обрел поистине сияющее величие.

— Тань, а откуда у тебя амулет? — на весь автобус спросила звонкоголосая Вика Андрийчук.

— Бабушка подарила. То есть, не подарила, а на время дала, — рассказывала Танька, гордясь тем, что на нее обращают внимание. — Она говорит, что все равно его мне подарит, но только по завещанию. Она его сама для себя сделала, когда молодая была, его при жизни дарить нельзя.

— А моя бабушка говорит, что перекидываться грешно, — подал голос из угла Иванюков, высокий и нескладный мальчик с совершенно младенческим лицом. — Что мы все богопротивные.

— Помолчал бы, Ивонючкин, — крикнула Лизка Ларина, красавица и стерва.

— Тише, — сказала Марина Петровна. — Гриша, а где живет твоя бабушка?

— В деревне, — пискнул пришибленный Иванюков.

— Должно быть, ей много лет?

— Ага…

— Так вот, — строго сказала Марина Петровна, обращаясь ко всему классу. — В деревнях живут необразованные старые люди. Мы должны относиться к ним с уважением, потому что они воевали, защищая нашу страну. Но необязательно верить всему, что они говорят.

— А, может, она вообще травоядная? — фыркнула Лизка.

— Ага, — поддержала ее наперсница, Надя Галоян, тоже стерва, но не такая красивая, и порядочно глупее Лизки. — И Ивонючкин тоже травоядный. Травоядный! Травоядный!

Вопли Галоян подхватили Марфин и Черных с заднего сиденья, в несчастного Иванюкова полетела чья-то сменная обувь. Черных привстал и начал бить его сзади по голове. Мальчик закрылся руками и скорчился между сиденьями. Марфин, с тупым интересом на лице, уже пинал его, стараясь попасть в живот. Подростки повскакали с мест, впиваясь глазами в происходящее, поглощенные невнятным желанием — не то разнять, не то присоединиться. Второе явно одолевало. Нервное напряжение и весенний бунт в крови, густо замешанные на безумии Дня Здоровья, неодолимо тянули их в драку, предпочтительно — кровавую.