Наталья Егорова: Не тварь

– Эльфы вы или орки смердящие? - гневно вопрошал деремран. Сопровождающие изображали покорность, но втайне ухмылялись.

Эльдарион осторожно приподнялся.

– Ко мне, - бросил Не имеющий имени и зашагал прочь. Эльдариона бесцеремонно пнули пониже спины.

– Не заставляй мудрейшего ждать, мразь.

Тропинка вилась вокруг белой скалы, уходя в заросли и снова выныривая под солнечные лучи. Сопровождающие быстро устали, и Эльдарион брел сам по себе, лишь изредка подгоняемый неласковым тычком. Под ногами хрустели острые камешки, тропа обогнула слепящий известняковый выступ и уткнулась в жилище, выращенное прямо среди камней.

В покоях деремрана прохлада пахла сухой травой. Вокруг высокого деревянного трона вились живые цветы. Эльдариона толкнули вперед и, не удержавшись, он упал на колени. Да так и остался.

– Ты жил полвека, эльф, - устало и тихо произнес деремран. - Ты изжил себя. Ты лишен имени и самого рода. И пребудешь безымянной тварью отныне и покуда камень двух лиц не разрешит твою судьбу, или не будет окончен твой век в тварном образе.

Позади шумно вздохнули.

– У тебя есть выбор, безымянный. Ты можешь спуститься в долину и прожить там отпущенные тебе годы. Или ты можешь войти в пещеру к камню двух лиц.

– Что ждет меня? - угрюмо спросил Эльдарион.

– Каждый шаг к долине добавит морщин твоему челу, выбелит твою кожу и согнет твою спину. Твоя натура преобразится чудовищным образом, и ни один из живущих не признает в тебе эльфа... - деремран вздохнул и добавил без церемоний. - Гоблином станешь бледнокожим, понял?

– А в пещере?

Деремран сгорбился, будто это он спускался в долину, превращаясь в позорище дивного народа - бледнокожего гоблина. На лице, изборожденном глубокими морщинами, отразилась затаенная боль. Молча, он сделал знак свите оставить их вдвоем; поколебавшись, вышел и Тариэль.

– Барлог его знает, - признался деремран, поднимаясь с трона. Он нажал на резную панель в углу залы и вытащил из открывшегося тайничка пузатую бутылку.

Багровая искрящаяся струя ударилась в дно бокала.

– Пей давай.

Легкое вино было сладким, как запах лесных цветов, и пьянящим, как глоток утреннего воздуха.

– Почему? - хрипло спросил Эльдарион, допив все до капли.

– Знаешь, сколько мне лет, эльф? Три сотни...

– Ты должен был пять раз встретиться с камнем двух лиц...

Деремран устремил взгляд в узкое окно, на белые отроги скал, поднимающиеся к облакам. Тихо и грустро он сказал:

– Но я не смог... Я испугался, Эльдарион. Когда я был совсем молод, я видел, как убили достигшего полувека, убили соседи, женщины... Он не смог выбрать дорогу, не смог даже прожить оставшиеся годы мерзким гоблином, потому что он просто умер. И тогда я испугался... Люди, считающие нас бессмертными, не знают такого страха.

В молчании текли минуты и так же неспешно плыли в безмятежной синеве перья облаков. Казалось невозможным, что за стенами деремранова жилища течет обычная жизнь, и кто-то улыбается солнцу, а кто-то с тихой радостью вспоминает песни в ночной роще... И кто-то уже забыл о "твари".

– Мы жестоки, - сурово сказал деремран. - Мы храним тайну нашего бессмертия от всех народов: нас превозносят, нами восхищаются, перед нами преклоняются. И никто не знает, как жесток может быть прекрасный эльф. Никто не ведает, что раз в полвека эльф теряет имя, и в этот день самые нежные и самые благородные души измываются над безответным изгоем... Может быть потому, что через полвека так же будут издеваться над ними... И каждый проходит через это еще и еще раз, ибо желание продлить молодость и красоту сильнее.

– А ты, деремран?

– А я - единственный среди эльфов - старею. Я добровольно отказался от имени - навсегда, я стал деремраном - хранителем тропы к бессмертию; и я до сих пор боюсь, Эльдарион. За каждого, кто уходит, и еще больше - если он возвращается. Потому что возвращается эльф с тем же лицом и тем же голосом, и так же, как прежде, поет он баллады летними ночами, но я боюсь, что это не он.

Глаза деремрана показались совсем черными, когда он медленно произнес:

– Я боюсь, что это тварь...

Слепяще-белая тропа уходила в разверстый зев пещеры, как в пасть неведомого чудовища. Из глубины тянуло промозглым холодом, и Эльдарион с тоской обернулся к жаркому солнцу.

И шагнул навстречу неведомому.

По сырой бугристой стене прихотливо вилась синяя жилка. Где-то звонко капала вода, просачиваясь из трещины в камне. Тропа вилась в недрах пещеры, и за каждым уступом Эльдариону чудились невозможные чудовища.