Евгения Прокопович - Вершина мира. Книга первая

— Ниже, — уже попросила я, чувствуя, как краска заливает мое лицо.

Он переломился почти пополам, так что, я, не поднимая рук, могла дотянуться до его шеи. Я дотронулась до его щеки, заставляя склонить голову на бок, чтобы было удобнее добраться до ошейника. Осторожно, стараясь не ворочать это сомнительное украшение, дотянулась до замка, с силой прижала к нему большой палец. Хитроумный магнитный замок с тихим щелчком раскрылся и широкая полоска жесткой, потрескавшейся от времени кожи точно живая и еще теплая, нагретая теплом его тела, соскользнула в мою раскрытую ладонь. Почти чистая шея оказалась стертой до крови. Я прикусила губу, представляя, какую боль и неприятности это ему доставляло. Чуть сжав напряженные мужские плечи, подняла его и, показав ошейник, все еще свисающий с моей руки отшвырнула вещицу в сторону. Ошейник пролетел через всю комнату, с глухим стуком ударился о начищенный до блеска пол и змейкой скользнул под диван.

— Вот и все, — удовлетворенно заявила я, вытирая руки о штаны.

От звука моего голоса он вздрогнул и отступил на полшага назад. Его недоверчивый взгляд метнулся ко мне, затем заскользил по обстановке комнаты, на секунду остановился на передвижном столике с напитками. И он тут же отвел глаза, делая вид, что столик его нисколечко не интересует.

— Ты хочешь пить? — обрадовалась я возможности завести разговор, повернулась к столику с напитками.

Я налила воду в высокий стакан и протянула парню. Пить хочет до смерти, я же вижу, вон как кадык пляшет, ан нет — стоит как вкопанный! Ишь, какой недоверчивый, лучше сдохнуть от жажды, чем принять стакан из моих рук. Смешно, право! Я шагнула к нему, он попятился, и так до тех пор пока не наткнулся спиной на стену и бежать стало некуда. Я взяла его руку, не обращая внимания на грязь покрывающую ладонь, вложила в нее стакан и подтолкнула к губам. Он настороженно смотрел на меня над ободком стекла и сделал первый глоток. Все верно — главное начать. Жадно глотая выцедил все до последней капельки, вытер губы тыльной стороной ладони. В моей голове уже сформировалось какое-то подобие плана на ближайшее будущее: парня надо помыть, причем срочно, одеть, накормить, дать выспаться и… но это будет потом, а пока надо познакомиться.

— Давай что ли, знакомиться, — не очень уверено предложила я, принимая стакан из его рук и ставя его на место. — Меня Аня зовут, а тебя как?

Парень глянул исподлобья и попытался снова придать себе независимый и непримиримый вид.

— Раб сорок семь, девяносто четыре, госпожа, — с низким поклоном отрекомендовался он. Ух ты, а мы, оказывается, умеем связно разговаривать!

— Так не пойдет, — покачала я головой, — я не могу обращаться к тебе по номеру, к тому же у тебя должно быть имя.

— Нам имена не положены, госпожа, — с показным безразличием изрек он.

— Это ты прекращай, у всего есть имя, — убежденно заявила я. — Как, к примеру, тебя звали твои предыдущие хозяева?

— Ублюдок, скотина, — и, подумав, добавил кое-что еще, способное вогнать в краску и капрала спецназа, а уж они-то известные мастера словесности. — Дальше продолжать? — с долей ехидства осведомился он и, подумав, добавил, — госпожа.

— Не стоит, — покачала я головой, — оно, конечно, красочно, но мне не подходит. Хорошо, с хозяевами понятно, а ты сам как себя называешь? И не говори, что номером, не поверю ни за что!

На мой вопрос парень решил гордо отмолчаться, а я досчитала про себя до десяти. Если каждая наша беседа будет напоминать что-то подобное то, я либо прибью его, либо меня сдадут в психушку. Второе вероятнее.

— Хочешь молчать — твое право, — отступилась я, — но тебе все равно придется выбирать себе имя.

— Как прикажите, вы хозяйка, — едва заметно поморщившись, откликнулся он.

— Э нет, — покачала я головой, — не перекладывай с больной головы на здоровую. Это дело касается только тебя. Если ты будешь жить со мной, а ты будешь, раз остался, учись принимать решения самостоятельно. Как видишь, требования у меня не велики. Ну что, давай, начнем?

— Да, что вам вообще от меня надо? — он вскинул голову и впервые сам посмотрел мне в глаза, помолчал немного, я не мешала, прекрасно понимая, высказано далеко не все. — Разговариваете как с равным, а кто я такой? У меня нет прошлого, да и будущего тоже не будет. Все, что я имею, это только настоящее, да и то мрачное, как ночная шахта. Подчинить вы меня все равно не сможете, многие пытались, да не вышло, — горько усмехнулся он. — Сделать из меня вещь для постельных дел — радость не большая. Так что единственное, что вам остается, убить меня, потому как побои на меня уже давно не действуют. А убить меня очень просто, потому что меня вроде и нет вовсе, не мне об этом вам рассказывать, да и жизнь моя не стоит и речного камня, не то, что денег, за меня заплаченных. Вы требуете честного разговора, да я вам не ровня. Пытаетесь дать мне имя, словно я обычный, да вот помеха здесь небольшая — раб я, им рожден, им и сдохну. Так чего же тянуть? — и, не видя никакого отклика с моей стороны, он продолжал, — Как, однако, у вас, хозяев, все просто! Сейчас вы говорите — решай сам, даете некоторую свободу. А потом, когда я почувствую себя почти человеком, вам это не понравится, и я опять скачусь в разряд скота… — он только махнул рукой.