Илона Романова: Иллюзия обмана

Тут что-то не стыковалось: ко двору его пригласили относительно недавно, а в папке лежали эскизы сто- и даже более летней давности, но написанные его рукой. Второе обстоятельство было не менее загадочно. По его подсчётам, портретов должно было быть около тридцати, однако в папке их оказалось по числу лет правления Его Бессмертного Величества.

"Занятно… Как заключал сделку с Конвентусом, помню. Как рисовал — тоже. Меня ещё удивляло, зачем Императору нужны сразу несколько портретов. Или это только кажется? Почему-то все детали из памяти постирались. Я вообще не помню ничего, кроме того как работал. Что странно… — Мренд стал внимательно вглядываться в каждый эскиз. — Похоже так: я писал сначала портрет вельможи, придавая ему сходство с Йокещем. Потом костюмную серию. Снова та же последовательность. И опять то же самое. Выходит, я рисовал момент смены Императора, создавая иллюзию его бессмертия… Лишние портреты ребята из Конвентуса, по-видимому, уничтожали. А они неплохо, устроились: заказывали кучу полотен, а платили мне лишь за одно. Странно, что я только сегодня об этом вспомнил… Да и доказать тут ничего не возможно…"

Больше в папке ничего странного не было — так… зарисовки сценок, пейзажи, портреты дюков, да ещё эскиз их оберега. Одинокий Волшебник Кинранст зачем-то наложил на эти листы особые защитные чары, делавшие их недоступными ни для кого кроме автора.

IV

Художник припомнил, как впервые показал свою шалость другу. Тот пришёл от рисунка в полный восторг.

— Вот оно! Это же настоящий дюк! — возбуждённо жестикулируя, кричал он, бегая из угла в угол тесной мастерской и постоянно что-нибудь задевая полой своей мантии.

— Сам название придумал? — удивлённо вскинул брови Мренд, сосредоточенно очинивая карандаш.

Кинранст только плечами пожал. Потом его снова прорвало:

— Ты только посмотри — это же воплощение истинной справедливости! Дюки будут использовать свою силу только во благо. Так пусть же все, кто даже случайно пройдут мимо любого из них, становятся разумнее, чище, добрее, в конце концов! Ну, хоть на столечко!

— Ну что ты разбушевался? — вклинился Художник. — Существо получилось в высшей степени занятное. Но как это поможет навести порядок в стране? И потом, почему ты назвал его именно дюком?

— Откуда я знаю? — вспылил друг. — Слово нравится! А порядок мы наведём вот как… Впрочем, позже тебе расскажу. Подари мне этот рисунок, а? И нарисуй-ка других, чтобы одиноко нашему дюку не было. Да, им ещё нужен будет оберег, который защитит от любой магической напасти.

Тогда Мренд даже и представить себе не мог, что Одинокий Волшебник действительно материализует его шутливый набросок. Интуиция не подвела мага — попав в реальную жизнь, дюки оказались существами гармоничными и властными, правда несколько более упрямыми, чем хотелось их авторам. Они не ведали жестокости, хотя и добренькими тоже не были. Просто в их присутствии те, кто тянулись к чужому добру, почему-то забывали о своих намерениях. Ревнивцы прощали своих ни в чём не повинных жён. Убийцы бросали ножи и шли с несостоявшимися жертвами в ближайший кабак. Грабители возвращали награбленное, да ещё и от себя добавляли. Вороватых голодных мальчишек жители Мэниги стали кормить и пристраивать к ремёслам.

Это не могло не радовать Государя. Но когда вельможи перестали казнокрадствовать и подсиживать друг друга, да ещё и правду говорить научились, он испугался не на шутку, да и подлинное могущество дюков вызывало нешуточную ревность. Он вознамерился во что бы то ни стало извести странных существ и пустился на хитрость, решив сформировать из них нечто вроде карательных отрядов и отправить в постоянно бунтовавший Дросвоскр. Гениальность расчёта заключалась в том, что или длинномордых перебьют местные разбойники, или каратели уничтожат смутьянов, а потом их, ослабевших, будет легко приструнить. Однако Император, неплохо владевший магией предвидения, на этот раз ошибся. Дюки пришли в Дросвоскр, и разбойникам ничего не осталось, кроме как вернуться домой и зажить мирной обывательской жизнью. Вот так. И никаких не было пыток, казней и других милых безделушек, обычно являющихся непременными атрибутами подавлениях смут. Правитель не сразу понял, что происходит, но, в конце концов, его главным делом была забота о благе подданных, не правда ли? Поэтому совершенно явственное фиаско было преподнесено, как славный триумф.

Очнувшись от воспоминаний, брат Мренд увидел, что экипаж подъезжает к императорской резиденции, и, ушедшие было предчувствия, вернулись вновь.