Елена Малиновская: Правила черной некромантии

— Зачем вы пришли?

Молчание. Вязкое, страшное молчание. Пауза, до такой степени наполненная напряжением, что хотелось кричать во все горло, лишь бы разорвать затянувшуюся тишину. И, когда я почти готов был молить вслух о прекращении этой пытки, шепот на ухо:

— Я не могу позволить тебе умереть. Не сейчас и не здесь. У меня на тебя свои планы.

— Это мой выбор!

Я задыхался от бешенства и удушающего ужаса. Нет, не хочу! Я уже приготовился к смерти, уже смирился, что мне никогда в жизни не увидеть больше солнечного света и не распить бутылочку-другую со знакомым умертвием. Да что там, я даже почти обрадовался этому. Лишь бы сохранить свою душу и выбраться из замысловатой игры Темного Бога, правила которой мне неизвестны.

— Ты уже решаешь за свою возлюбленную и готов принести ее в жертву? — Опять скрытая насмешка в голосе. — Хорошо. Это меня радует.

— Оставь меня и Ташу в покое!

— Обязательно. Ты заслужил небольшую передышку.

Темный Бог лишь чуть-чуть сжал руку на моем плече, и я приглушенно застонал, душа крик боли, нарождающийся в груди. По-моему, я даже услышал хруст кости. И накатившая темнота милостиво приняла меня в свои объятия, но на самой грани небытия я услышал ласковый голос:

— Барон Вулдиж из рода Сурина. Считай, что ты победил в этот раз. Но и я не так давно одержал верх, когда ты провел ритуал с человеческим жертвоприношением. Так что пока счет равный. Посмотрим, чья в итоге возьмет.

Я очнулся от чьего-то ласкового прикосновения к щеке. Напрягся, готовый к чему угодно, распахнул глаза и охнул от неожиданности. Надо мной склонилась Таша. Живая и невредимая. Длинные волосы, не убранные после сна в косу, разметались вокруг бледного испуганного личика. Слишком легкое для промозглой осенней погоды домашнее платье, в котором она, по всей видимости, легла спать, не раздеваясь, намокло от дождя, бесстыже обрисовав ладную девичью фигурку.

— Вулдиж, ты в порядке?

— Да.

Я с кряхтеньем приподнялся на локтях и огляделся. Темный Бог перенес нас на вершину ближайшего холма, с которого вся деревня была видна как на ладони. Моя одежда отяжелела от воды, напитавшись сыростью и влагой от опавших листьев. Но я хотя бы был одет более-менее тепло, Таше повезло куда меньше. Ее платье совершенно промокло под унылым серым дождиком, вновь начавшим накрапывать с затянутого тучами неба. Я потянулся было укрыть ее плащом, но тут же тихо ругнулся, вспомнив, что скинул его еще во дворе трактира, чтобы не стеснял движений.

— Вулдиж, — укоризненно протянула девушка, слегка зардевшись от моего неосторожного восклицания. Внезапно всхлипнула и бросилась мне на шею. Прижалась всем телом, обхватила меня с неожиданной силой в тоненьких ручках.

— Все хорошо, Таша. — Я обнял ее, пытаясь хоть немного защитить от влажного промозглого ветра. Вздохнул, чувствуя, как слегка разжалась вокруг сердца когтистая лапа тревоги за нее. Нет, я больше не отпущу ее от себя. Никогда и ни за что. Просто не смогу жить, каждый день и каждый час своего существования умирая от беспокойства за нее. А Темный Бог… Сегодня я доказал, что и он может потерпеть поражение. Демоны лишь искушают. Выбор всегда остается за человеком.

— Все плохо, — простонала Таша, поднимая ко мне залитое слезами лицо. — Дирон…

Я посмотрел с холма вниз. Постоялый двор уже догорал. С нашего места были прекрасно видны страшные черные бревна, каким-то чудом еще державшие остов дома. Словно ребра неведомого животного. Люди еще суетились внизу, заливая тлеющие угли водой, но не их усилия прекратили пожар. Огонь сам, насытившись человеческими жизнями, пошел на убыль, успокоившись, будто дикое животное, вдоволь наевшееся после удачной охоты.

— Быть может, он выжил, — неловко попытался я утешить Ташу. — Возможно, успел выбраться. Мы ведь спаслись.

Но я знал, что это ложь. Темный Бог сделал исключение лишь для нас. Дирон наверняка мертв. А мне вновь придется объясняться с инквизицией по поводу моего чудесного спасения. Впрочем, это все потом. Не хочу сейчас об этом думать!

И я вновь привлек к себе Ташу. Обнял с такой отчаянной силой, будто опасался, что ее сейчас отнимут у меня. Не отдам! Никому и никогда!

В комнате было темно и душно. В неподвижном воздухе стоял стойкий дух лекарств и сладковатый аромат обожженной плоти. За плотно закрытыми тяжелыми гардинами плескался веселый солнечный свет — осень решила отступить на пару деньков и порадовать погожей погодой перед долгой снежной зимой. Но здесь лишь одинокая свечка, установленная на небольшом столике, силилась справиться с мраком.