Арт Потар: Чары колдуньи

— Ну и что? — с вызовом спросил Конан, с трудом отворачиваясь.

Взгляд шамана побороть было не просто.

— А то, — ответил Мтомба обычным голосом, — что никто и никогда не видел Великого Охотника, зато находили его жертв! Без кожи, без голов, со странными ранами, нанесенными неизвестным, оружием!

— Да демон какой-нибудь, — отмахнулся Конан. — У вас их тут полно! Вы просто слабаки и нытики…

Глаза шамана полыхнули яростью, но он тут же успокоился:

— Может, и демон, только от этого не легче… Говорят, Он приходит в самые жаркие лета, а это лето, судя по всем знамениям, обещает быть очень жарким…

— Да у вас что зимой, что летом жарко, как у Нергала в преисподней, как вы их отличаете-то? — ругнулся Конан и добавил, — а против демонов весьма хороши серебро и огонь.

— Слушай, не учи родного отца, как сделать тебе братьев! — мрачно предложил Мтомба, поразив Конана отличным знанием шемитских непотребных присказок. — Если бы все было так просто… — добавил он, вздыхая и поднимаясь на ноги. — Пойдемте, кажется, начинают…

Конан встал, все еще пораженный необычно простой и дружеской речью, а также кругозором Мтомбы. Все знакомые Конану шаманы отличались самодовольной чопорностью и презрением к «простым смертным», и добиться от них нормальных объяснений простыми человеческими словами нельзя было даже под пытками. Определенно, подумал Конан, это какой-то неправильный шаман.

— Да, — подтвердил Мтомба. — Иногда меня так называют.

— Ты что, мысли читаешь? — даже не удивился киммериец…

— У тебя все на лице написано, — улыбнулся шаман.

Все племя собралось вокруг огромных костров. Весело гудело пламя. Крепкие белые зубы неспешно рвали сочное мясо. Кое-кто уже начал отплясывать под странный, завораживающий ритм барабанов.

Конан подсел поближе к костру и тотчас получил огромный окорок с не менее огромной лепешкой.

— Женщина, дай мне пива, — пробурчал он с набитым ртом, толкая локтем сидящую рядом Дайну — рядом с ней стояла внушительных размеров тыква с вожделенным напитком. Немедийка, обняв колени руками, не моргая, заворожено смотрела на яркое высокое пламя. И на просьбу-приказ Конана никак не отреагировала. Киммериец зло глянул на нее, но решил не мешать, и, проклиная тупость и леность «всех баб Хайбории и окрестностей», дотянулся до сосуда. Для этого ему пришлось весьма неудобно изогнуться, и он чуть было не потерял равновесие, что не прибавило ему хорошего настроения. Впрочем, хороший глоток из тыквищи быстро рассеял все последствия мелких неудобств. Отпив не менее трети и громко и удовлетворенно рыгнув, Конан продолжил трапезу, ощущая как внутри поднимается волна тепла и сонливости.

Неожиданно барабаны сменили ритм. Теперь они звучали медленно и мрачно, даже с некой пафосной торжественностью. Все «застольные» разговоры у костров сразу стихли. Через какое-то время замолкли и барабаны. В наступившей тишине — только пламя гудело, да дрова потрескивали, даже Конан прекратил жевать и оторвался от полусъеденного окорока — неожиданно громко зазвучал голос шамана.

— Слушайте, дети мои! — Мтомба стоял рядом с привязанной к столбу «ведьмой», — сегодня мы огнем очистим душу этой несчастной от одолевающих ее темных демонов. Пусть предки и Покровитель Рода милосердно простят все то зло, которое она причинила своим неразумным языком, и примут ее в своих небесных хижинах! И мы все тоже прощаем тебя!

Племя хором гаркнуло:

— Мы прощаем тебя! Уйди с миром!

Конан еле слышно хмыкнул. Ничего себе порядочки! Очистительный огонь, надо же! Хотя… Сама виновата, нечего было трепаться направо, и налево. Ведь всем известно, рассуждал Конан, прикладываясь к тыкве, что людишки любят только хорошие пророчества, а за дурные вести могут и рожу начистить. Но все равно вечно находятся ненормальные, богами обиженные, которые только и делают, что болтают про мор, голод и конец света.

Как киммериец уже успел убедиться, конец обычно наступает, но только для самого пророка. И эта кушитка — еще один наглядный пример.

Тем временем шаман поджег давно сложенный костер, но ведьма так и не произнесла ни слова, даже головы не подняла. Дрова разгорались быстро и хорошо. Языки пламени уже жадно облизывали ноги женщины, но она так и не шелохнулась.

В народе начался удивленный ропот, а киммериец чутьем хищника уловил тот странный «запах страха», что так раззадоривает волков.

«Женщина умирает не самой, прямо скажем, безболезненной смертью, а они трусят, — удовлетворенно подумал варвар, которому было немного жаль пророчицу».