Ярослав Вольпов: Зеркало сновидений

Моей комнаты больше нет. Только темнота. Я снова упустил момент, когда сон гасит свечи в театре: остаётся лишь ждать, когда зажгутся огни рампы…

Я иду по улицам города. Они одновременно и знакомы, и незнакомы мне. Я знаю их названия — и не могу вспомнить, что находится за поворотом. Вокруг меня догорает вечер, и небо затянуто багровыми тучами. Они бросают на землю отблески закатного солнца: я словно смотрю на мир сквозь бледно-красное стекло. Но все цвета постепенно уступают место серому: дневной свет гаснет. Нет, гаснет сам этот мир, которому осталось существовать всего ничего — до моего пробуждения. Я бросаю тревожный взгляд на фонари, стоящие по обеим сторонам улицы: они не горят, и что-то подсказывает мне, что никогда и не загорятся. Если я не найду дорогу до того, как иссякнут последние лучи солнца…

Наяву я знаю дорогу. Я ходил по ней бессчётное множество раз. Но здесь, странное дело, я не могу вспомнить ни одного шага из тех тысяч, которые прошёл когда-то. Зачем я вообще покинул дом, если не знаю, куда идти?

Однако идти надо. Эл ждёт меня. Сегодня у неё вечеринка, и она просила, чтобы я непременно пришёл. Вы же понимаете, долго упрашивать меня не надо: я вышел заранее, надеясь успеть до прихода остальных гостей… Надеясь?

Нет. Я точно знал, что приду за полчаса до начала веселья. Я знал и то, что потом вместе придут Бенни и Мэтт, вскоре после них появится Магда, а где-то через час, когда вечеринка будет уже в разгаре, в дверь позвонит Вивиан…

Но это будет потом. Когда я доберусь до своей цели, Эл ещё будет одна. Я уже предвкушал, как передо мной откроется дверь её уютной квартиры, ещё пустой и тихой. Весёлый шум зальёт её чуть попозже, а до тех пор лишь нашим голосам звучать в вечернем полумраке среди пляшущих теней от глиняного светильника…

Но мои надежды не сбудутся, если я опоздаю. И вечерний полумрак моих иллюзий быстро уступает место ночной мгле; лишь тишина не сдаёт своих позиций.

Тишина?

Вокруг нет ни единого человека. Город словно вымер. Такое можно видеть разве что в четыре часа утра: свет уже (ещё?) озаряет улицы и не видит никого, кто мог бы отбросить тень. Но сейчас-то не четыре часа утра! Там, где я лежу в кровати — может быть, но здесь ведь явно вечер! Я точно помню, что Эл просила меня прийти к семи, а вышел я с большим запасом времени. Где же все люди?

Никого. Только крепчающий ветер нарушает тишину. Шумят листья деревьев, просеивая сквозь свои тонкие ладони багровый свет заката. Наверное, когда начнётся последняя мировая война, именно так будет выглядеть земля перед тем, как на неё упадут атомные бомбы.

Не думать об этом. Не думать об этом! Здесь — мир сна, создаваемый моим сознанием; и если в мои мысли прокрадётся страх, неизвестно, как это отразится на происходящем. Конечно, даже если прямо мне на макушку свалится ядерная боеголовка, там ничего страшного не произойдёт; вот только здесь… я так и не увижу Эл…

Отвлечься. Отвлечься от тёмных мыслей. Но как? На что? Где спрятаться от себя? Вокруг нет ни единого человека. Одиночество, верный спутник страха, выползает из-под асфальта и хватает меня за ноги. Я ускоряю шаг, почти бегу, пытаясь стряхнуть его: бросаюсь к ближайшему дому и заглядываю в окно. Может быть, там я увижу хоть кого-нибудь, кто спасёт меня от одиночества…

Я вижу лицо. Знакомое. Слишком.

Моё лицо.

В окно вместо стекла вставлено зеркало.

Я отшатываюсь прочь, кружусь на месте, озираюсь по сторонам, чувствуя себя ещё более беспомощным, чем на площади гигантов из вчерашнего сна. Вокруг меня девятиэтажные дома; я вижу десятки, сотни окон, но все они, словно бельмами, затянуты закатом. Ни в одном не горит свет, не движутся человеческие силуэты, но каждое готово отразить моё лицо — только моё. Во всём городе нет никого, кроме меня. Никого.

Но постойте! Чья это тень мелькнула между домов? Я бросаюсь вперёд — догнать незнакомца, кем бы он ни был, остановить его. Там, наяву, я бы в жизни так не поступил, но здесь — мой сон, и я волен делать, что захочу! Правой рукой я хватаю его за локоть — и чувствую, как на левой руке смыкаются чьи-то пальцы. Но слева от меня никого нет: кто же это может…

Я не успеваю додумать до конца.

Незнакомец оборачивается ко мне. Это… это я. Я держу за руку самого себя.

— Отпусти меня, — говорит он (он? я?) мне. — Я спешу.

— Я тоже спешу, — от удивления говорю я первое, что приходит на ум.

— Почему "тоже"? — в его голосе слышится такое же удивление. — Я и говорю, что спешу. Поэтому и прошу: отпусти.