Дмитрий Емец - Маг полуночи

– Ну что, пошли? – повторил Мефодий.

– Это ты «пошли», а я «поехали». Я же гоночная машина, – пояснила Ирка.

Мефодий давно заметил, что Ирка, как многие инвалиды, обожает шутить над собой и своим креслом. Но когда кто-то другой пытается острить по этому же поводу – ее чувство юмора иссякает на глазах. Она протянула руку к пульту, и коляска быстро покатилась по коридору на кухню. Мефодий едва успевал за ней. Все-таки колесо всегда даст фору ногам, разумеется, если по дороге не попадется забор.

Все случилось восемь лет назад. Ирке тогда было четыре. Автомобиль, на котором Ирка и ее родители возвращались с дачи, выкинуло на встречную полосу под рейсовый автобус. Отец и мать Ирки, ехавшие на передних сиденьях, погибли. Ирка же с травмой позвоночника и двумя длинными, почти параллельными шрамами от двух кусков железа, рассекших спину, начиная от левого плеча, оказалась в инвалидной коляске. Ирке еще повезло, что у нее была энергичная и довольно молодая бабушка. Хотя в этом случае о везении лучше было вообще не заикаться. За такие рассуждения можно было схлопотать в глаз маникюрными ножницами.

В кухне грохотал «Нотр-Дам». Бабушка Аня – она же Бабаня – восседала на высокой табуретке у микроволновки. Дожидаясь, пока разогреется цыпленок с картошкой-фри из магазина «Готовая еда», Бабаня слушала партию горбуна и дирижировала разделочным ножом. Правильных бабушек нынче осталось мало. Они вымерли, как мамонты. Тому, кто считает, что бабушки пятидесяти двух лет должны ходить в платочках и весь день колдовать у плиты, пора сдать свое воображение на свалку.

Бабаня с удивлением уставилась на Мефодия. Слушая «Нотр-Дам», она пропустила момент, когда он пришел.

– Привет, Меф! Я рада тебя видеть! – сказала она.

От ее головы оторвалось и распространилось по комнате слабо-желтое свечение с некоторыми зелеными вкраплениями. «Не то чтобы, конечно, совсем в восторге, но рада!» – не задумываясь, как он это делает, расшифровал Мефодий. Он дождался, пока свечение перестанет быть частью Бабани и распространится по комнате, затем втянул его и ощутил, что стал сильнее. Может, на какую-то миллионную часть от того, что было прежде, но все же… И опять это случилось инстинктивно, без вмешательства разума. Просто Мефодий понял, что все так и есть, а как он это делает и зачем – осталось за кадром. Когда мы дышим, мы не задумываемся о том, что дышим. Мы дышим даже во сне. Мы дышали бы, даже не зная, что существует дыхание. Так и Мефодий не подозревал, что вбирает энергии чужих эмоций.

– Меф, иди сюда, мой лохматик! Я тебя обниму! – проговорила Бабаня.

– Запросто! Только ножик положите! – сказал Мефодий. Бабаню он любил.

Бабаня не без интереса посмотрела на нож в своей руке. Кажется, она уже успела забыть, что держит его, хотя совсем недавно вскрывала им упаковку. Волосы Бабани чем-то смахивали на волосы Медузии, хотя с Медузией она была не в родстве, да и вообще встречаться им не приходилось.

– Говорят, весной у многих психов случаются рецидивы. По улицам начинают бродить табуны маньяков, – задумчиво произнесла она.

– Бабань, уже почти май. А крыша едет в марте, – сказала Ирка.

– А вот и не говори. Это у тебя в марте, а у меня она едет каждый день. Особенно когда все кидаются на явно неудачное платье, а самое удачное висит в сторонке и мечтает о моли, – произнесла Бабаня.

У нее было маленькое ателье в полуподвале, которое она любила называть «Дом мод имени меня». Кроме самой Бабани, в ее «Доме мод имени меня» работали еще две девчонки. Одна из них была страшная болтушка, а вторая все время болела, причем как-то так хитро, что ее никогда не оказывалось по домашнему телефону. Она всегда «вышла к доктору и еще не вернулась». «Я больше люблю вторую. От нее уши не болят», – говорила Бабаня.

– Бабань, Меф хочет есть! – сказала Ирка.

– Запросто, – согласилась Бабаня. – Где холодильник – знаете. С микроволновкой тоже разберетесь. А я пошла. К завтрашнему утру мне велено сообразить такое свадебное платье, в котором следовательша, в третий раз выходящая замуж, выглядела бы наивной, как регентша церковного хора.

– Ага, Бабань, хорошо! Мы разберемся! – сказала Ирка.

Она лучше Мефодия знала, что Бабаня не особенно любит готовить. Зато целыми тележками скупает в супермаркетах йогурты, колбасу, апельсины, заморозку в пакетах и готовые обеды. Для Мефодия же многое было в диковинку. Например, где это видано, чтобы верхний из отсеков морозильника был почти до половины забит мороженым, и Бабаня даже не пыталась сосчитать, сколько там порций. Жадненький Эдя со своей привычкой расчерчивать карандашиком туалетную бумагу выпал бы в осадок, если бы узнал об этом.