Дмитрий Хворост - Демон

— Нельзя недооценивать везение, — наставительно ответствовала Тия. — Оно — это благословение Каэлерис, можно даже сказать, проявление её любви. А все, кто любим богами, несут в себе бурю, которая затронет весь мир.

— Ты звучишь, как заправский проповедник, — рассмеялся я. — Ах да, ты же у нас благородная дама, посещавшая занятия по богословию.

— Не смущай меня, — иронично фыркнула женщина. Демон, рассуждающий о божественных дарах это действительно забавное зрелище. — Стой, кажется я вижу свет!

На стене следующего поворота, действительно, виднелись слабые отблески багрового цвета. Что ж, это лестница оказалась не бесконечной, несмотря на начавшие терзать меня опасения.

— Отныне всё станет гораздо опаснее, — остановившись, предупредила меня суккуба. — Это была жилая башня, сюда никто не ходит пешком, только перемещается сразу в свою комнату, как я. Но далее нас ждёт абсолютная неизвестность.

— Повернуть мы всё равно не можем, — пожал плечами я, гася кристалл. — Пошли, песчинок в клепсидре жизни Хины становится всё меньше.

И нас встретило алое небо неизвестного мира.

Вид отсюда открывался такой, что дух захватывало. Цитадель братьев потрясала воображение. Даже если в ней не останется защитников, а осаждать её будут армии всех королевств континента, то у них ничего не выйдет. Башни и замки, соединённые стенами такой толщины, что по ним могли разъезжать кареты. Куда ни глянь, везде стояли похожие на хищных скорпионов баллисты, огромные жаровни, котлы для масла. Я подошёл к краю и выглянул из-за зубца вниз. До земли, по моим скромным подсчётам, было не меньше двух сотен локтей. По ним бесконечным потоком неслись существа в том направлении, где за частоколом крыш и шпилей виднелось открытое пространство, залитой, как и всё здесь, равномерным красным светом.

Небо Бездны требовало отдельных слов. Оно было багровым. Ни единого облачка, ни звезды, ни луны, ни даже солнца. Оно само по себе светилось кроваво-алым и создавалось такое ощущение, что ты смотришь в чей-то огромный глаз. По крайней мере, мне стало не по себе, после трёх секунд разглядывания этого монохромного холста, поражающего воображение своей безучастностью и заунывностью. Никогда не думал, что буду скучать по солнцу или луне.

— Итак, куда пойдём? — оторвал меня от созерцания деловитый голос Тии.

Дороги у нас было всего три. А точнее даже две. К башне, на верхушке которой находились мы, примыкало сразу несколько стен, из материала, похожего на песчаник. Одна упиралась в высокий скалистый утёс. Вторая вела в соседнюю башню, похожую на пузатый бочонок и с крышей-зонтиком. А третья уходила вниз и служила путём к замку, наполовину вросшему в гору.

Я бросил ещё один взгляд вниз, где лилась настоящая река из демонов, затем на крепость, которая находилась достаточно низко, чтобы увидеть нас с земли. Единственным приемлемым вариантом оказалась соседняя башня.

— Туда, — прозвучало без особого энтузиазма, но суккуба поняла мою логику, а малышке со слизнем было всё равно. — Есть идеи, что там может находиться?

Демоница пожала плечами.

— Дядя Эрик, подержи меня! — раздался жизнерадостный голосок Сании, и, прежде чем я успел осмыслить сказанное, девочка уже забралась на стену, балансируя руками. — Догоняй! — и она принялась скакать с одного зубца на другой.

У меня сердце ушло в пятки, когда девочка неудачно приземлилась и чуть не сверзилась вниз, но всё-таки удержалась и беззаботно рассмеялась. Судя по побледневшему лицу Тии, которая неслась к ней наравне со мной, у неё тоже. Мы сдёрнули непоседу, когда та собиралась сделать очередной прыжок. Я напоследок ещё и проверил — не заметил ли кто-нибудь её, но, спасибо богам, опасность миновала. И тут же пришлось успокаивать суккубу, побагровевшую от злости, из последних сил сдерживающуюся от того, чтобы отшлёпать Санию, как нашкодившего ребёнка. Кем та, по сути, и являлась.

— Тия, стой! Дай я разберусь, — схватив занесённую руку за запястье, громко сказал я, одновременно с этим притягивая испуганную малышку к себе. Женщина шумно выдохнула (не хватало только струй пара, выходящих из обеих ноздрей), буркнула что-то неразборчиво-согласное и отстранилась, пытаясь восстановить душевное равновесие.

Тем временем я отвёл шкодницу, затихшую, словно мышь под веником, подальше и, состроив обеспокоенно-укоризненную гримасу, негромко произнёс.

— Ты понимаешь, что наделала? — у меня сразу возникло сильное ощущение дежавю, только обычно в моей роли выступали мои родители, а я был на месте провинившегося. Теперь-то мне стало ясно, отчего они так сердились. — А если бы ты поранилась!? Или, не дай боги, упала!?