Сергей Садов: Князь Вольдемар Старинов. Книга вторая. Чужая война

— И какой? — Раймонд с интересом посмотрел на Володю.

— Ну, например, готовлю себе заступника на той стороне в случае проигрыша Локхера.

Тир погладил подбородок

— Думаю, это хорошее вложение капитала.

— Да? Хм… не думал, что ты воспримешь всерьез мои слова.

— Да нет, я правильно понял. Но жаль, что ты шутил. И жаль, что ты прибыл в Локхер, а не в Родезию. Полагаю, Эрих нашел бы лучшее применение твоим талантам, чем Артон.

— Не думаю, что так. Все великие состояния и карьеры делаются только в момент потрясений. Кто я такой для Эриха? В лучшем случае чужак, который может быть полезен. Полагаешь, Эрих сделал бы меня герцогом?

— Вряд ли.

— И как бы он обо мне узнал? Скорее всего, в Родезии я тихонько поселился бы где-нибудь в стороне от городов и жил бы себе, никому не нужный и ни от кого не зависящий…

В голосе князя послышались такие мечтательные нотки, что Раймонд даже удивленно вскинулся, пытаясь понять, насколько князь серьезен.

— И тебе бы такая жизнь понравилась?

— Не знаю, Раймонд… Я никогда такой жизнью не жил… хотя всегда о ней мечтал. Именно о такой. Уютный домик, вокруг тишина, и никаких тебе волнений и тревог. Вопрос спорный и праздный.

— А сейчас ты уже герцог.

— Для меня и герцога много. Но если я им стал, то… делай, что должно, а там будь, что будет. Никогда раньше не понимал смысла этой фразы. И, возможно, ты прав. Раймонд, чтобы защитить тех, кто мне дорог, я буду воевать даже с твоим королем, как бы его ни уважал.

Раймонд поднялся и посмотрел за спину Володе. Тот резко обернулся.

— И давно вы тут стоите? — с досадой поинтересовался он, сердясь больше на самого себя.

— Достаточно давно, чтобы услышать весь занимательный разговор, — невозмутимо отозвался Танзани.

— А как насчет подслушивания чужих разговоров?

— Мне по должности можно. А жизнь меня научила быть циником намного раньше, чем вас… милорд. И не надо пытаться казаться хуже, чем ты есть. — Танзани отсалютовал своей кружкой и вернулся к послам.

Раймонд хмыкнул, потом достал небольшой мешочек, развязал и вытащил оттуда перстень с рубином.

— Я слышал, что сегодня у тебя день рождения… Хотел оружие подарить, но вспомнил о твоем… По сравнению с ним любое другое — обычная железка. Извини, но что-то более оригинальное подыскать не было времени.

Володя на миг задумался, потом протянул руку — от чистого сердца же предлагают.

— Спасибо. — Перстень великоват, но когда-нибудь, может, и подойдет.

— Ладно, пойду я. Вижу, что рука тебя беспокоит.

— Немного, — не стал скрывать Володя. — Думаю, еще пробуду здесь, сколько необходимо, и отправлюсь отдыхать.

Пир по случаю заключения мира продолжался еще несколько дней. Затем армия герцога Нарского вместе с послами Октона отправилась в обратный путь, получив в дорогу необходимое количество продовольствия. С гибелью Игранда корвийцы лишились легитимного повода для вмешательства в дела герцогства. Да и сам король Октон охладел к этой идее после того, как Танзани намекнул в одном из писем, что у того тоже есть проблемные вассалы, которых могут поддержать другие страны.

Поддержат или нет, бабка надвое сказала, но осторожный Октон задумался. Герцог Нарский тоже после всех событий не горел желанием продолжать игру, к которой с самого начала не питал никаких теплых чувств. Только слухи о причастности князя к убийству в замке подтолкнули его к действию. Хотя сколько Володя ни встречался с герцогом, тот ни разу не упомянул о случившемся инциденте. То ли сам пришел к выводу, что там было все не так просто и очевидно, то ли после поражения счел за лучшее об этом «забыть». Но скорее всего, к чему склонялся и Танзани, ему не было никакого дела до тех людей, и он просто воспользовался ситуацией, чтобы успокоить честь, которая не позволяла без причины вторгаться во владение другого благородного. По большому счету, в такой резне, по местным меркам, не было ничего экстраординарного, встречалось и не такое. Просто многим оказалось выгодным раздуть этот случай, вот и пошли гулять рассказы о жестокости и беспринципности нового герцога, не пожалевшего даже невинных младенцев.

Локхерцы задержались еще на три дня, в основном, из-за необходимости решить судьбу переданных мятежников. На этот раз никакого снисхождения не было. Сам Володя, может, и предложил бы обычные условия, но уже все громче и громче преданные благородные, а также сподвижники требовали наград для себя. И не считаться с этим Володя не мог, потому вместе с кнутом для врагов следовали и пряники для своих. Они получали освободившиеся баронства и тирства, а князь — преданных сторонников, понимающих, что их положение зависит от нового герцога. Бывшим владельцам предлагали простой выбор между плахой и службой королю для искупления вины. Единственное послабление, которое сделал им Володя — они получали пять процентов доходов со своих бывших владений в течение трех лет, а те, кто имел семьи — десять процентов. Не сказать, что это обрадовало новых владельцев, но и протестовать они не стали. Во-первых, суммы не очень большие по сравнению с основным доходом, а во-вторых, многие из новых владельцев были до этого безземельными и младшими сыновьями, которым не светило вообще ничего. Так что они согласились бы и на более невыгодные условия. Те же мятежники, которые были в списке короля, отправлялись в столицу под надежной охраной. С ними уходила и часть гвардейцев. Танзани задержался, чтобы лично препроводить к королю бывшего герцога, находившегося под охраной в замке.