Оксана Демченко - Королевский маскарад

Вот только с некоторых пор приходят не дямады! А кто – неведомо. Потому что видевшие зло обычно не выживают. Или не соглашаются о нем говорить.

Дюпта вздохнул, обнял за плечи притихшую Сыру.

– Твоя жена, Элло, происходит из сгинувшего племени народа ны-кайга. Мы с братом нашли ее и еще троих уцелевших в мертвом санном поезде. Семь лет назад это было. Сыру видела тех – злых дямадов. Но не может рассказать, она уже спала от холода, память к ней так и не вернулась, сколько ни пел наш шаман. Одно я знаю точно: шаманов в народе кайга почти нет более. Если приходят злые духи, они первым губят именно вызвавшего их по ошибке. Потом воинов, а затем уже – прочих.

– Сколько у нас времени до последнего заката?

– Верно спросил, Элло. Неделя – совсем мало. Вождь уверен, что беда нас не минует. Год назад она уничтожила половину соседнего рода, а два года назад – стойбище ниже по реке. Посмотри на наши чумы – в одном из десяти есть огонь. Кэлху отослал всех молодых наверх, как мы говорим. То есть на юго-запад…

– Сам остался.

– Он вождь, он должен быть здесь. Я – младший сын, меня не жаль. Тимынтэ шаман, он тоже из рода Сыру, он не уйдет. Дянгу упрямый, к тому же у него сын совсем болеет, умирает, куда ему идти? Вот так, Элло. Теперь ты знаешь все. Хочешь – оставайся, если есть сила и готов рисковать. А нет – бери жен и уходи, хоть их сбережешь.

– Спасибо за правду, Дюпта.

Лоэль задумался ненадолго. Он не держал зла на старого охотника: тот старался спасти свой род и вел нидя-шамана, не раскрывая ему правды. Какой маг сунется в чужие опасные дела вслепую, без подготовки, без надежды на награду? А расскажи толком – придет в лучшем случае через год-другой. В мертвый род…

Эльф передернул плечами: на него смотрели трое, не мигая, взгляды прямо-таки давили ожиданием и тоской. Разве нормальный шаман останется тут умирать ради чужих? Жен не принял, богатства в виде оленей ему не надобно… Наденет парку и уйдет домой. Лоэль исполнил первую часть ожиданий, натянул плотный меховой чехол.

– Сигэ пусть обедом занимается. Сыру, пойди к шаману и попроси его дождаться меня. Пусть травки, если у него есть – всякие: лечебные, шаманские, – разложит. Может, пригодятся. А мы, Дюпта, пока сходим к охотнику. Почему он не сказал, что сын плох? Вот за это я на него сердит. Целый день потеряли впустую!

– Ну повезло нам, – фыркнула Сигэ. – Попался Дянгу, совсем глупый шаман-нидя. Убежать от барусей и злых дямадов он и не пытается даже, однако…

Чум старого охотника оказался довольно далеко, в нижней части поселения. Был он не новым, но просторным, нюк сшит из добротных шкур. Сам Дянгу обнаружился у очага. Сидел, мрачно глядел на слабый трескучий огонь. Лоэль уже знал – треск кайга считают вещим предзнаменованием. И едва ли тут ожидали добрых вестей.

Гостям – тем более столь странному их составу – охотник удивился. Некоторое время молча наблюдал, как нахальные пришельцы бесцеремонно ворочают бессознательное тело сына, переговариваются на смеси разных языков, отчего-то понятной и удобной обоим. Сын Дянгу был едва ли старше Дюпты. Болезнь иссушила его, выпила все силы, оставила только обтянутый кожей скелет. Юношу знобило, он задыхался и хрипел. Лоэль мрачно изучал картину запущенного недуга, одновременно рылся в малой поясной сумочке, выкладывая полезное в предстоящей работе.

По словам сына вождя, юноша заболел на охоте у реки, бил диких оленей с лодки во время осенней переправы. Попал в воду, нахлебался, получил несколько достаточно серьезных ран – то ли по камням тащило его, то ли рога оленьи порвали тело. Нашли охотника на берегу, гораздо ниже оленьей переправы по течению реки, без сознания, очень слабого. С тех пор он не приходит в себя и почему жив до сих пор – загадка…

– Не хочет он на тот берег. Упрямый, – усмехнулся эльф. – Вот так держи его, буду воду из легких убирать, там ее ох как много… Прокалывать надо и сцеживать. Плошку ставь, большую. Дянгу, у тебя лимонник есть? Ты же ходишь в тайгу.

– Есть, – кое-как выговорил охотник.

– Вот, заваривай. Сейчас раздышится, попьет, и поведете его на прогулку. Чум проветрить надо, даже выстудить: свежий воздух важен. Шкуры на ложе поменять, должны быть совсем сухие.

Охотник молча засуетился. Руки дрожали, выдавая беспокойство проснувшейся надежды. Жена Дянгу тоже оживилась, стала собирать одежду для сына. Чистую, аккуратно сложенную, припрятанную подальше. «Наверное, никто уже не предполагал, что вещи для прогулки вне чума понадобятся больному прежде последнего дня», – хмуро догадался Лоэль.