Ольга Найдич: Охота на белочку

Вернулся Граель — по обыкновению, свалился с дерева прямо им на головы.

— А вот и я! — возвестил он, хотя и без того было понятно, что это он. — Ну что, сыскари, сыскали чего?

Черти уныло покачали головами.

— Ну что ж… Ладно, в последний раз спасаю. Итак, лично нашего маляра я не обнаружил, но! — Граель сделал эффектную паузу. — Недалеко отсюда стоит изба, в которой, по оперативным данным (это выражение Граель подцепил еще в прошлую вылазку на Землю, и теперь оно показалось ему как нельзя более подходящим), проживает некий Федя, весьма и весьма неплохо рисующий.

— Откуда ты узнал?

— Один из местных оч-чень эмоционально рассказывал другому, как означенный Федя — насколько я понял, полное имя у нашего художника Федька Мать Его за Ногу, аристократ, наверное — так вот, как он нарисовал его портрет, да так похоже, что наутро этот мужик перепутал этот портрет с зеркалом и едва не сбрил себе щеки до костей, не понимая, почему щетина не исчезает. Наш объект, точно говорю.

— Отлично, — Джелайя гибко вскочила. — Ну что, вперед?

— А где благодарность? — возмутился Граель.

— Спасибо, — лукаво улыбнулась Джелайя.

— Ничего себе благодарность! Ты и святого достанешь, крошка, — Граель схватил Джелайю в охапку и, гикнув, головой вперед слетел с палатки. Кошка и Азель переглянулись с практически одинаковым раздраженным выражением на лицах и последовали за ними.

…Федя вдруг поскользнулся, крикнул: «Чёрт побери», — и грохнулся с крыльца. И ведь побрал-таки, лукавый!

Тираель мысленно ощупал своё новое тело. М-да, не самое удачное приобретение, насколько он мог судить из книг. А тело тем временем с шестой попытки поднялось на ноги, каждый раз падая и отбивая пятую точку. Тираель сообразил, что совсем забыл о хозяине.

— Привет, — сказал он мысленно.

В ответ Федя сказал нечто, что наш черт ошибочно принял за ответное приветствие, упомянул чью-то маму и послал всех в нескольких направлениях, из которых Тираель понял только чертову бабушку. Из этого черт сделал вывод, что его узнали, хотя, как и все черти, бабушки своей не знал.

— Ты кто? — спросил Федя.

Поняв, что все же ошибся, черт ответил честно:

— Я — черт.

— Кто-о-о?!!!!!

— Черт.

В ответ на это Федя хрюкнул… и отключился. И не упал он лишь потому, что Тираель тут же захватил полный контроль над телом, загнав слабонервного хозяина в дальний уголок.

Сделав это, он для начала вернулся обратно в дом. Поскольку ноги нового хозяина не слушались, Тир решил, что сподручнее всего будет сделать это на четвереньках, что тут же и осуществил. Оказавшись в избе, он первым делом подобрался к зеркалу. И усомнился, не перепутал ли он и не очутился ли вдруг в теле обезьяны — насколько он знал, на Земле такие обитали. Они точь-в-точь походили на людей, только с ног до головы были покрыты шерстью. Но, вспомнив, что обезьяны в одежде не ходят, он решил, что это все-таки человек. И решил, что в таком облике его, чего доброго, могут узнать. Бриться Тираель, конечно, не умел, но зато был настоящим чертом. Один взмах руки — и щетина, которую Федя не брил уже лет 10, исчезла без следа. Путь от обезьяны к человеку был пройден в одну секунду. Правда, сначала исчезли и волосы на голове, но потом черт вспомнил, что что-то на голове у людей все же растет, и вернул их на место вместе с кошмарной прической в стиле «Мамай на макаронной фабрике». Закончив манипуляции с обликом, черт попытался выйти в дверь. Строго говоря, в Аду практически не было дверей, во всяком случае, Тиру они до сих пор не попадались, и потому само понятие «дверь» и способ её открывания был для него диковинкой. Но сначала надо было до двери дойти, а тело Феди слушалось нового хозяина ничуть не лучше, чем старого: концентрация алкоголя была такова, что вздумай он сейчас дыхнуть в трубку автоинспектора, трубку бы просто разорвало вместе с инспектором и собакой. Однако же благодаря несгибаемой воле черта тело Феди в итоге врезалось в дверь и буквально выпало из неё.

На улице было холодно. Что такое холод, Тираель не знал, но ощущение показалось ему неприятным, а потому он счел его опасным. Пришлось рыться в памяти старого хозяина. При этом тот пытался ворочаться во сне, в результате чего тело, на самом деле стоящее на ногах, стало приплясывать. В итоге его все же внесло в дом. У художника было лишь одно средство утепления, ошибочно именуемое зимней курткой. Пришлось обойтись ею.

Уже тверже держась на ногах, Федя — а точнее, Тираель — вторично вышел на крыльцо. Черт заставил его не чувствовать холода — всё равно в этом не было смысла. Улица была засыпана снегом, и лишь в центре её время от времени проезжали железные повозки — автомобили. Пройти по тротуары было можно лишь старательно перепрыгивая через снежные завалы — вероятно, поработала машина, убирающая снег с дороги на обочину. По другой стороне дороги брел мужик, скажем даже — «брел» — это неверное слово. Он перемещался, нес своё бренное тело.