Веда Корнилова: Эрбат. Пленники дорог

— Как хочешь, так и живи! Это не мое дело! Но я тебя, дрянь, спрашиваю: как ты могла ребенка из дома выгнать?

— Мой сын, как хочу, так и воспитываю! Ты меня не учи, а лучше за своими короедами смотри. И за мужем приглядывай, а не то уведут! А детей себе я еще нарожаю! Ну, помер парень, ну, жалко, только вот тебе до всего этого не может быть никакого дела! И пошли все со двора, жалельщики! Вон, и ворота не закрыты! Давайте, идите отсель!

— Нарожаю, говоришь… И не мое, значит, дело… — я, с трудом сдерживаясь, шагнула к женщине, и та, что-то разглядев на моем лице, испуганно отступила назад. — Ладно. Согласна. Не мое. Только вот это тебе от меня на память — и я отвесила бабе такую оплеуху, что та чуть ли не кубарем покатилась по земле, взвыв при этом дурным голосом. Интересно, чего в этом вое больше: испуга, обиды или жалости к себе?

Так, а где же второй, это индюк неощипанный, муженек молодой? Надо же, какой герой — за пивную кружку схватился! Больше того: попытался было швырнуть ее в меня, храбрец этакий! Вот только с перепуга он не сумел размахнуться, как положено, и тяжелая глиняная кружка пролетела далеко в стороне от моей головы.

— О, вот уж о тебе-то, милок, я точно не забуду! — подошла к старающемуся отползти в сторону мужику и за шиворот подняла его на ноги. — Постараюсь, чтоб и ты меня крепко запомнил. Навсегда. Так что прими лично от меня. На долгую память — и я несколько раз с силой врезала ему коленом между ног. Честно скажу: жалеть его я не стала. Во всяком случае, помнить кое о чем он будет всю оставшуюся жизнь, причем о многом мужику придется вспоминать с тоской… Надеюсь, Зяблик ничего не имел бы против такого моего поступка…

— А теперь послушайте меня вы оба — сказала я, глядя на подвывающую бабу и ее молодого мужа, который лежал согнувшись на земле и не мог даже вздохнуть. — Запомните: отныне ни у одного из вас не будет детей. Никогда. Если сумеете отмолить ваш грех, который вы совершили в отношении ребенка, если смилостивится Пресветлая Иштр над вашими грешными душами — что ж, ваше счастье, может, дети у вас когда и будут, а так… Не достойны вы иметь детей ни сейчас, ни в будущем.

— Я не виновата — всхлипнула женщина. — Это он выгнал…

— А ты не возражала. Слова поперек ему не сказала. Знаешь: мужики приходят и уходят, а наши дети остаются с нами. Но тебя отныне это касаться не должно. Твой ребенок, чудесный мальчик умер, а других тебе уже не дождаться… Ты, так называемая мамаша, даже не поинтересовалась, что же с твоим сыном произошло…

В этот момент заскрипели плохо смазанные петли на воротах, и на двор вошли несколько человек. Как видно, их привлекли шум и крики. Судя по всему — соседи. Конечно, в таком тихом месте любой семейный скандал становится общим достоянием. Естественно, как же тут не пойти с разборками. Мало ли что…

— Ну, что тут опять у вас происходит? — заговорил седой мужчина. — Отчего опять шумите? Соседка, почему у вас каждый день крики?

— Помогите, убивают! — снова взвыла женщина. Как видно, появление соседей придало ей храбрости. — Это она, это все она! Вот эта сумасшедшая баба меня чуть не убила! И моего мужа тоже! Глядите, люди добрые, что она со мной сделала! Вы только посмотрите! — тут женщина отняла руку от левой стороны лица, и продемонстрировала всем кровоподтек, набухающий на глазах и отчетливо наливающийся багровым цветом. — И мужа моего чуть не убила! А ведь пыталась!..

Но вопреки призыву женщины соседи не собирались сломя голову бросаться ей на подмогу. Больше того: никто не накинулся на меня с вопросами. Люди просто стояли, ожидая объяснений. Что ж, можно и сказать.

— Мы пришли к ней, к этой… бабе, хотели сказать, что у нее сын погиб. А ей хоть бы хны. Вот я и не сдержалась…

— Как погиб? — ахнула одна из подошедших женщин. — Где? Когда это случилось?

— Недавно. А что случилось, и как произошло — про то вам лучше не знать. Крепче спать будете. Вы, если я правильно поняла, соседи этих… Так что же вы в свое время ребенку не помогли, а? — и не слушая ответа я прошла к воротам, мимо стоящих людей. Кисс и мальчишки, которые за все это время не произнесли ни слова, последовали за мной. Надо поскорей уйти отсюда, а не то сорвусь…

Я шла, почти бежала, стремясь как можно быстрее уйти отсюда, из тех мест, где выкинули из памяти славного малыша… Кисс и мальчишки шли за мной, ничего не говоря. И что тут скажешь? Шла, и ругала себя: зачем, ну зачем я сюда приходила, на что надеялась?! Неужели на то, что мать и отчим Зяблика раскаются в содеянном? Если так, то я совсем не знаю людей. Так, главное для меня сейчас — не натворить глупостей…