Сергей Садов: Адская практика

— Из-за острова на стрежень, на просто-о-о-о-о-р речной волны выплывали расписные острогрудые челны-ы-ы-ы-ы! — музыкально донеслись из-за двери чьи-то пьяные вопли. Дядя заглянул в дверь и остолбенел. Я просунул голову под его локтем и тоже посмотрел внутрь, удивляясь, что могло там так заинтересовать дядю.

В комнате на цепи был подвешен здоровенный котел, под которым весело ревело Непотухающее пламя. Рядом сидел вдрызг пьяный черт с вилами, а в обнимку с ним пребывала душа грешника. В два голоса они и распевали песенку.

— Хорош-ший, ты это… человек, Федя, — заплетающимся языком говорила душа.

— Я… ик… не человек. Расписны-ы-ые… черт я, Ваня. Черт. И вот такова моя чертова доля! Ты думаешь, мне нравится эти чертовы дрова таскать? Шиш! А надо. Долг такой.

— Как я тебя понимаю. Ты вот думаешь, мне нравилось при жизни убивать?! Выйдешь с кистенем, бывало, встанешь за углом, а душа кровью обливается. Вот, думаешь, убьешь хорошего человека, а у него дети сиротинушками останутся. И такая жалость берет, хошь вой! А куда деваться?

— Добрая ты душа, Ваня.

— Дык и я о том же. А вот палач мою доброту совсем не оценил.

— Ладно, Ваня. Полезай обратно. Хорошо с тобой, но давай в котел.

— Ик… ага. В баньку, а потом еще граммов по сто.

— Идет.

Дядя молча прикрыл дверь и покосился на меня.

— Ты ничего не видел!

Я пожал плечами.

— Не видел что?

— Ничего, — ответил он и двинулся дальше по коридору.

Наконец мы дошли до кабинета администратора.

— Ты жди здесь! Не стоит смотреть тебе, как взрослые дяди ругаются. — Дядя распахнул дверь и вошел внутрь. — Ну, вы, хвостатые!!! Что вы опять тут натворили?! Опять все напутали?!

— Снова ты, Монтирий?! — простонал кто-то из-за двери. — Сколько раз просил ваше руководство назначить кого-нибудь другого!

— Не дождетесь…

Дальнейшее было услышать невозможно, поскольку дверь, к моему глубокому сожалению, закрылась. Однако не будь я черт, если не смогу подслушать. Я дотронулся до двери, настраиваясь, потом стал осторожно пропускать внутрь свой слух. В тот же миг из двери выросла голова дяди.

— И не подслушивать!

Я показал фантому язык. Хотя и напрасно, наверное. Монтирий наверняка просмотрит запись и увидит это. Ну и пусть. Черт я, в конце концов, или нет?

От нечего делать я стал прогуливаться по коридору, с интересом разглядывая рисунки на дверях. Как ни старался, но так и не нашел двух одинаковых. Зато мимо меня кто-то пронесся с тихим шелестом. Я отпрянул от очередной двери и посмотрел вслед фантому. Хотя нет, тут же понял я свою ошибку, это был не фантом. Только для человеческой души характерно такое сияние. Странно. Что тут делает душа? Сбежала, что ль? Ну это вряд ли. Такого никогда не было. Да и сияние слишком яркое для души грешника. А если она не грешная, то что делает здесь? Ей в другую сторону. Наверх.

Пожав плечами, я отправился по своим делам. Эх, знать бы, сколько я натерплюсь из-за этой глупой души, то постарался бы забыть о ней в тот же миг. А может, и нет… Но хоть я и черт, будущее видеть не могу.

Вернувшись обратно к кабинету администратора, я застал там дядю и бегающего вокруг него низенького толстого черта.

— Не извольте беспокоиться, Монтирий, ошибка будет исправлена. Мы вернем душу того человека. Вы ведь понимаете, бюрократизм. Ну ошиблись ребята немного. Не того схватили.

— Я надеюсь, мне возвращаться не придется?

— Да что вы, Монтирий! — В интонации же администратора явственно прозвучало: не дай боже! — Все сделаем.

Тут я решил, что должен рассказать о гуляющей по коридорам душе. Мне бы молчать в тряпочку. Какое, собственно, мне было до той души дело? Пусть ею занимаются те, кому положено. Но, как я уже говорил, будущее я знать не мог. Я вежливо покашлял, привлекая внимание, и рассказал о встрече. Однако администратора мое сообщение не заинтересовало. Зато заинтересовало дядю. Он вопросительно посмотрел на толстячка. Тот только рукой махнул.

— Ну да, есть такая. Третий день уже тут по коридору мотается. Неприкаянная душа. Никак не определится, куда ей: к вам или к нам. Да и что-то на Земле, видать, ее держит. Иногда и туда возвращается. Надоела уже хуже молитв грешников. Если бы не договор с вами, крылатыми, давно бы уже развеяли ее.

Дядя как-то странно посмотрел на меня, хотя ответил администратору:

— Только попробуйте ее развеять. Я вам тогда такие неприятности обещаю… — Дядя многозначительно замолчал, а администратор сглотнул.