Людмила Минич - Ступени в вечность

Всадник на тарпе вновь обернулся. Казалось, незнакомца развлекает её страх.

— А ты чего боишься? Кому нужны твои маленькие страхи? Поверь мне, женщина: они так малы, что никому до них нет дела. И не будет. Как и до твоей судьбы. Так чего же?

Девушка старалась унять расходившиеся в голове мысли, а они, как назло, приходили незваные и лезли наружу. О том, как Ведатели вытягивают чужие Нити по капле, забирают чужую силу. Капля за каплей… Как воду из подземных колодцев.

— Забирают Нити! — хмыкнул её спутник. — Да у вас в Ашанкаре какие-то жуткие слухи ходят!

Он просто забавлялся её смятением!

И Маритха разозлилась, так и не позабыв, однако, за злостью своего страха.

— Ничего не слухи! Я сама видела, своими глазами! — горько швырнула в его ненавистную спину. — Вот этими глазами! Видела, как мать моя умирала! Да!.. Целый год смотрела! Песчинка за песчинкой унесло её красоту, её удачу… а потом и все остальное… Я видела! Как она по дому бегала все равно что безумная… и ни где не могла найти покоя! Каждый день от нас все дальше уходила! И все повторяла, как будто одна-единственная забота её скребла! «Он придёт. Он не может снова не прийти, и тогда я попрошу у Бессмертных не отрезать моей Нити!» Вот так и говорила, что ни день то же самое!

Девушка принялась яростно стирать слезы, просившиеся при одном только воспоминании о том чёрном дне, когда хмурый высокий старик с короткой чертой меж бровей и седыми космами, лезшими из-под белой высокой шапки Ведателя, вступил на их крыльцо.

Отец Маритхи захотел призвать Бессмертных для освящения будущего супружества Маритхи и Игана, сына торговца с соседней улочки. Такой сговор уже не порвёшь так просто, не сломаешь. Пускай даже сгинет без известия кто-то из наречённых, все равно долгих восемь лет надо выждать, пока не наступит черед зазывать в дом нового супруга. Вот потому-то в жилище над мастерской и ждали Ведателя из Храма, что на холме за городом…

А пришёл другой, чужой. Какой-то странствующий старик, нашедший на ночь приют в здешнем Храме. Мать Маритхи даже губы поджала: столько снеди, столько золота в Храм снесли, а оттуда даже явиться не соизволили. Прислали взамен какого-то полунищего странника. Таких немало по всей Великой Аданте. Места им в Храме, что ли, не находится? Носит из города в город, как придорожную пыль. Таких бедняки только жалуют, потому что они платы большой за дела свои не берут. Ещё бы, если б дочка была из семьи Покровителя Ашанкара или торговца какого богатого, сам Первый Ведатель пришёл бы, не поленился. Или уж кто-нибудь из Вторых, не меньше, а не этот, почти нищий.

«Нищий». Так она и шепнула мужу, и Маритха хорошо расслышала, потому что стояла рядом. Старик ещё от дверей не отошёл, далеко от Маритхи стоял, не услыхать. Но расслышал и он. По-своему, не по-человечески, внутренним чутьём. Кинул недобрый взгляд, презрительно скривился, потом заперхал скрипуче так, жутко — засмеялся.

«Это так ты гостей принимаешь, что в дом привела твоя же нужда, твоё воспрошение? Так, женщина? Велика же твоя милость! — заперхал он снова. — Тогда и от меня прими подарок, моё благословение этому дому! Но прежде… Дочь не виновата в твоей глупости, и потому я не откажу по справедливости свидетельствовать её союз перед Бессмертными. Да будет он свят и нерушим! — Ведатель воздел худые руки, торчавшие из широких рукавов его ветхого одеяния, на мгновение закрыл глаза, потом вперился в лицо несчастной женщины. — Твою же Нить проклинаю словом Ведателя. Она истончится и порвётся до срока. Не больше года пройдёт, увидишь! Таково моё знание о твоей судьбе, таково твоё наказание. Капля за каплей истечёшь, песчинка за песчинкой размечет ветром!.. Если меня не умилостивит время и опять не занесёт в этот город. Лишь тогда я вновь явлюсь под этой крышей!»

Он резко вскинул руку; приковывая к месту отца Маритхи, готового кинуться к гостю и просить, молить о снисхождении, потом повернулся спиной и исчез, не затворив дверей. Молчание немного постояло в душном воздухе, и люди один за другим потекли наружу. Какой уж праздник? Ушёл отец Игана со своим братом и двумя старшими сыновьями. Иган, виновато поглядывая на Маритху, потоптался немного и последовал за ними. Бочком выползла Ниха, старшая сестра наречённой, придерживая свой огромный живот. Хорошо ещё, прямо тут не разродилась от такого-то…

Отец Маритхи скоро опомнился и кинулся в Храм искать оскорблённого старца, но след его уж потерялся в холмах за Ашанкаром. Несчастный умолял Первого Ведателя Храма вступиться перед Бессмертными, не отрезать Нить Судьбы глупой женщины, но получил отказ. Каждому — своё. Устами Ведателей говорят Бессмертные, их глазами глядят, их дар направляют. Они определяют, кому молиться в Храме, а кому по свету странствовать, кому носить богатые одежды, а кому до века бедствовать. Оскорбили старика — вот его и ищите, его и молите о прощении, только тогда вина будет оплачена. Никто, кроме него, теперь за эту женщину перед Бессмертными не заступится. Так сказал Первый Ведатель. А ведь отец ничего не пожалел, ни даров, ни денег, чтобы только увидать его, только говорить с ним, только воспрошение изложить.