Андрей Лазарчук - Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II

И буквально в ту же секунду на равнине справа обозначилась складка, стала стремительно расширяться и поворачиваться, распалась на десятки крыш, потом показались стены, и – как-то сразу поддавшийся взгляду – открылся посад, пригород…

Если бы Алексей придумывал места, где хотел бы жить, он в первую очередь придумал бы именно это.

Летящий навстречу автомобиль издалека замигал фарами и заметно снизил скорость. Алексей тоже сбросил газ. Потом вынул из бардачка "шерифф" и положил его рядом с собой на сиденье.

Бог глубоко вздохнул…

Мелиора. Юг

Он открыл глаза и первое, что увидел – это плачущую и смеющуюся морду Конрада Астиона.

– Живой…

Голос был женский, Юно чуть скосил глаза. Ведима Аэлла… Сколько же времени прошло?

– Живой твой начальник, не реви, не реви… первый раз вижу, чтоб по начальнику так убивались… Вон – и глаза открыл. Слышишь меня, потаинник?

– Слышу… ведима… спасибо тебе, умелица…

– Рано благодаришь. Ног у тебя нет. Сгорели твои ноги.

– Жалко…– и Юно засмеялся. – Эх, так и не станцевали мы с тобой…

– Зато теперь ты от меня не уйдёшь, – сказала Аэлла сердито. – И сколько бы дней ни осталось…

– Постой, – Юно вдруг почувствовал, что вновь куда-то отплывает. – Отрада – дочь… на самом деле… Филадельфа. Наследница всей его… мощи. Ничего не умеет. Белый Лев – живое…

Аэлла коснулась пальцами его губ.

– Уже что-то происходит, – сказала она. – Воду опять можно пить.

Юно не понял её, но ускользнул в золотисто-коричневое гудящее липкое сладковатое небытиё со странным, неясным ему самому облегчением.

Кузня

Живана заметила машущего первой. Не потому, что была самой зоркой, а просто её пощадили, не навьючили грузом – и руки оказались свободными, чтобы смахивать пот и пыль.

– Тысячник! Венедим! Вон, справа – человек!

Человек широко шагал наперерез им, размахивая над головой палкой. Самое забавное – это то, что она сразу узнала его, но себе не поверила, потому что ну никак не рассчитывала встретить здесь, в этой проклятой пустыне, самого кесаря.

Отряд с готовностью остановился, хотя до намеченного пятиминутного привала оставалось ещё шагов триста. Упали с плеч мешки…

– Междь зосрач, и правда, кесарь!.. – громко сказала сама себе Живана, когда до того оставалось рукой подать. – Ну, дела…

– Я уже не кесарь, азах, – сказал Светозар. – Ох, быстро же вы ходите…

– А я не азах, а азашка, – сказала Живана и сморщила нос. – Азашья жена…

– Государь… – подоспел Венедим. Пыль всех сделала одинаково серыми. – Государь, зачем?.. – изумление его было огромно.

– Иду с вами, – сказал Светозар. – И я не государь. Буду вашим отрядным чародеем. Как же вы вдруг решились – в Кузню без чародея?

– Решились вот… – Венедим вдруг смешался. – Не думал, что так глубоко будет…

– Эх, слав. Тот раз вам Пактовий девочку буквально на руках вынес. Теперь-то на что полагались?

– На себя больше… Да что там говорить: не было надежды. С самого начала. Но и не идти нельзя было… вон, огонька я вызвал…

Светозар медленно обвёл взглядом сгрудившихся славов, азахов, отроков… эту страшную девку с чёрной повязкой через глаз… Живана увидела в нём, словно в зеркале, себя и своих. Измождённые дорогой и зноем, с серыми угловатыми лицами. Глубокие провалы глаз…

И – почувствовала его гордость.

– Который день пустыня? – спросил Светозар.

– Восьмой, – неуверенно ответил Венедим и посмотрел на других, прося подмоги. – Если не девятый…

– Тогда понятно, – чародей кивнул. – Несёт вас по кругу… И огонёк ваш безмозглый, – добавил он добродушно. – Хороший, а безмозглый… не понимает, что вы – живые. Так бы и водил, дурачок…

– Государь…

– Не зови меня так, не надо. Лучше простого имени люди пока ничего не придумали… День, день всего лишь прошёл наверху. Закружило тут вас времечко…

Живана как-то сразу, без возмущения ума, поняла это. Неспроста дни казались ей настолько одинаковыми.

– Что же делать?

– Воду где брали? – как бы не слыша, спросил Светозар.

– Колодезная… попадаются колодцы…

– Осталось ещё?

– Да вот… – Венедим потянулся к фляге, но прежде его несколько фляг, баклажек и бурдючков просунулись к чародею. Тот выбрал тыквенную баклажку на тесьме, плеснул немного воды на вогнутую ладонь, что-то прошептал над водою… Живане послышался будто бы даже плеск волн и шум далёкого ветра.

Потом он подбросил воду над собою. Капли не достигли песка, пропали. Но будто бы стало прохладнее.