Андрей Лазарчук - Кесаревна Отрада между славой и смертью. Книга II

– Кого?

– Ты всё ещё ничего не поняла… Пойдём же!

– Куда?

– К нему… К нему! К нему!!!

Ликующий вопль, ударяющий в вату.

И Отрада – не зная, зачем, – встала. Отряхнулась. И пошла, пошла – почти падая на каждом шаге…

Мелиора. Фелитополь

Авенезер, повешенный на сухом дереве, был всё ещё жив. Заострённый сучок медленно проникал между позвонками, вызывая боль, которую невозможно было умерить даже с помощью всех чародейских умений. Да и какое может быть чародейство, если связаны руки?..

Кажется, к утру что-то затрещало в основании шеи. Тело дёрнулось непроизвольно и вдруг обмякло. Связки устали сопротивляться входящему клину, лопнули – и деревянное остриё врезалось в спинной мозг.

Теперь до смерти оставались считанные часы…

Кузня

Венедим не смог бы потом сказать, сколько времени провёл у этого полупрозрачного камня с косой, от угла к середине и чуть дальше середины, молочно-белой прожилкой. Он даже не совсем помнил, что делал – и уж совсем не помнил, почему он это делал. Откуда брались чёрные знаки, которые он пальцем чертил по тёплой поверхности камня… Он то лежал, обнимая этот камень, то сидел, откинувшись на него плечами и затылком. Странный огонёк, живущий отдельно от всего, тихо и сосредоточенно плясал в воздухе.

В каком-то смысле – Венедим провёл здесь, у этого камня, вместе с этим камнем – всю свою жизнь.

Потом он шёл обратно по штольне, и огонёк летел впереди и низко-низко.

Жёлтые глаза жадно горели навстречу, но Венедим лишь посмеялся про себя над их непритязательным коварством.

И лишь когда он стал отвязывать верёвку, обнаружилась неприятная неожиданность: левая рука почти не сжималась. Во всяком случае, силы в ней не было никакой. Бескровный порез на запястье оказался чересчур глубоким, и если пальцы левой руки собрать в кулак здоровой правой рукой, то из стенки разреза высовывались концы перерезанных сухожилий. Боли не было. Было что-то другое – куда хуже боли.

Венедим почувствовал, что весь покрывается холодным потом. С одной рукой ему не выбраться никогда…

И в этот момент верёвка задёргалась. Кто-то тревожился наверху.

– Сейчас! – крикнул Венедим, стараясь направить голос вверх. – Сейчас!!!

Эхо пришло через несколько секунд – и было потрясающим. Нет, оно было не громким, оно было даже тихим, еле-еле слышным – но пробирало до костей. Шёпот сотен и тысяч погибших душ…

Иногда так переговариваются жёлтые листья на осине – при полном будто бы безветрии.

– С-с-сей-ч-ч-час-с-с-с… с-с-с-сей-час-с-с-с…

Стараясь не поддаться этому шёпоту, Венедим обмотал себя дважды поперёк груди, завязал простой, но надёжный узел и для вящей надёжности зажал конец верёвки в зубах. Потом – подёргал легонько. Наверху – потянули. Венедим, выставив руки перед собой, шагнул в пустоту.

Огонёк прижался к его плечу и вздрагивал, вздрагивал, словно готов был в любой момент погаснуть…

"Зона контакта", сквозь шум и треск произнёс голос в рации, и Алексей для себя решил: пусть будет так. Пусть это будет зона контакта.

И вот теперь он стоял перед нею, перед этой самой "зоной", и чувствовал, как горячий железистый ветер обдувает лицо.

И – другой, неощутимый остальными ветер, поток чего-то, не имеющего точного определения, а только касательные: "сила", "мана"… Он дует в противоположном направлении, "зона" сейчас – этакий пылесос, она втягивает в себя всё и всех, в чём – в ком – может содержаться эта субстанция…

– …обязательного… стоит перейти…

– Что? – он полуобернулся к полковнику. Странно: вроде бы никакого шума не было, но слышимость чем ближе к зоне, к мёртвой обгоревшей земле – тем хуже становилась. Вроде бы и голоса слышались нормально, но смысл слов терялся. Сам воздух сделался ватным…

– Говорю, осталось ещё… резерв… станет больше… – полковник жгуче кричал ему в самое ухо, и всё равно не слышно было или не понятно, хоть что делай…

– Да! – просто так, чтобы отвязаться, крикнул Алексей и энергично покивал головой. Полковник в ответ на это подал кому-то знак.

Воронка достигала, наверное, уже больше километра в диаметре – и продолжала расширяться, хотя не так стремительно, как в первые часы. Низкое и плотное облако правильной дисковидной формы висело над нею. Оно вращалось. Нижняя часть облака светилась багрово. Дно воронки чем-то походило на расплавленный свинец, подёрнутый толстым слоем серого шлака. Местами шлак трескался, расступался, и проступало нечто опасное…